Юрий Мухин - Катынский детектив. Все тайны убийства в смоленском лесу

16. Профессора обращают внимание, что до 1943 года советское правительство не говорило, что военнопленные офицеры находятся на строительных работах. Мы уже писали о том, что это естественно. Сказав «А», нужно было говорить «Б», то есть объяснять, почему это генералы вдруг начали махать лопатой.

17. Профессора настойчиво пытаются закрепить число похороненных в Катыни в пределах 4,5 тысяч человек. Это при том, что немцы утверждали, что там 12 тысяч и комиссия Бурденко остановилась на такой же цифре. В чем здесь интерес бригады Геббельса? Почему они хотят уменьшить число трупов?

Дело в том, что весной 1943 года немцы дали полякам раскопать не все могилы, а только те, что немцы подготовили. Ведь надо помнить, что время расстрела определялось не по состоянию останков, а по нахождению у них документов.

Комиссия Бурденко раскопала еще 925 трупов, у которых оказались документы с датами и после мая 1940 года, и идентифицировала военнопленных не только Козельского, но и Старобельского лагеря. Этим она рушит основное косвенное «доказательство» бригады Геббельса. Но об этом мы будем писать позже.

Доказать, что весной 1943 года были осмотрены все трупы абсолютно, профессора пытаются довольно-таки курьезным способом. В 1943 году было разрешено полякам вскрыть семь могил с 4151 трупом. Восьмую начали, но немцы не дали. Осмотренные трупы были снабжены жестяной биркой. А комиссия Бурденко извлекала в январе 1944 года трупы без бирки. На этом основании вполне серьезно заявляется, что это не те трупы. То есть предполагается, что Бурденко обязан был быть таким идиотом, чтобы повторно вскрыть те могилы, где уже похозяйничали немцы. Провести судебно-медицинское исследование трупов, которые пролежали летний месяц на открытом воздухе. Порой удивляешься, за каких идиотов нас считают поляки, и надо сказать, что в плане развития Катынского дела в конце 1980 — начале 1990-х годов они имеют на это основания. Но дело-то ведь было не в 1990-х, и руководил им Бурденко, а не Горбачев.

В 1943 году поляки с немцами перезахоронили останки тех офицеров, что они осмотрели, в шести могилах и назвали это место кладбищем № 1, украсили его крестами и жестяными венками. Сам Мадайчик пишет, что даже немецкая аэрофотосъемка (фронт был в 30 км) подтвердила, что комиссия Бурденко раскапывает могилы в «окрестностях» кладбища № 1. А все четыре профессора сразу утверждают, что полякам в 1943 году немцы разрешили раскопать могилы на площади 60×36 м, а Бурденко у немцев разрешения не спрашивал, и его люди рыли шурфы там, где предполагались еще могилы, и открыли новые захоронения, причем еще две могилы размерами 60×60 м и одну поменьше — 7×6 м. Поэтому и оценивала комиссия Бурденко число жертв в 11 тысяч. Поэтому и не было у останков, осмотренных комиссией Бурденко, жестяных бирок. Что здесь подозрительного? Подозрительно другое: с какой настойчивостью подручные Геббельса цепляются за то, чтобы трупов было не больше 4,5 тысяч.

18. В этом плане у профессоров есть еще одно подозрение. Комиссия Бурденко в первой сотне осмотренных трупов нашла 9 документов с датами от мая 1940 года до июня 1941 года: 5 квитанций, выданных лагерем, две почтовые открытки, одно письмо из Варшавы в советское учреждение и иконку.

Профессора усматривают крайне подозрительным тот факт, что у найденных трупов не было документов, удостоверяющих личность, — паспортов и прочего. Дескать, когда поляки делали эксгумацию, то такие документы были. Ну, а какой смысл комиссии Бурденко эти документы уничтожать?

И потом профессорам как-то трудно дается арифметика. В пункте 8 «Бесспорных фактов, касающихся катынского убийства» они пишут: «В катынских могилах оказались личные документы, позволившие идентифицировать 2730 останков из общего числа 4151». Но идентификация велась не только по паспортам, но и по письмам, открыткам и т. п. Значит, собственно документов, удостоверяющих личность, было еще меньше, чем 2730, а значит, в 1943 году поляки при эксгумации имели 1421 труп без каких-либо документов! За что же упрекать комиссию Бурденко? За то, что у эксгумированных ею 925 останков не было паспортов?

Вообще-то, наличие паспортов у останков польских офицеров — это доказательство правоты версии Сталина. НКВД не позволил бы себе такой роскоши — оставить чрезвычайно важный для разведки документ — подлинный паспорт — у трупа. Видимо, позже спохватились и немцы. Начинали расстрел айнзацкоманды из любителей, а кончали профессионалы. И раскрыли немцы первые могилы, где трупы должны были хуже сохраниться: начинали расстреливать поляков при более теплой погоде. Раскопками руководил немецкий врач, и он понимал, что нужно делать и где раскапывать. Как и Бурденко понимал, где раскапывать не надо.

19. К похожим подозрениям можно отнести и недоверие профессоров к документам, найденным комиссией Бурденко на эксгумированных ею останках: «Найденный на останках N 4 „текст“ был написан от руки и имел поблекший адрес», — сомневаются они. А какой вид должен был иметь документ, написанный перед войной и пролежавший вместе с трупом в земле два года? Кстати, чтобы так написать о документе, профессора должны были его видеть. Но ведь это документ комиссии Бурденко, тот самый, который никак «не удается осмотреть польской стороне», о чем профессора горько сетовали в начале своей «экспертизы».

20. В этом смысле профессора преуспели. В «Справке» сообщается точное местонахождение лагерей, в которых находились польские офицеры до их расстрела немцами: «Лагерь № 1-ОН находился на 408-м км от Москвы и на 23-м км от Смоленска на магистрали Москва-Минск.

Лагерь № 2-ОН находился в 25 км на запад от Смоленска по шоссе Смоленск-Витебск.

Лагерь № 3-ОН находился в 45 км на запад от Смоленска в Красненском районе Смоленской области».

Профессора подозрительно сетуют: «Специальная комиссия не назвала точного расположения лагерей № 1-ОН, 2-ОН, 3-ОН, но, если они находились на расстоянии 24–45 км от Смоленска, следовало назвать причины разгрузки вагонов с офицерами именно на станции Гнездово».

Понятно, что для того чтобы догадаться «почему», нужно очень много ума, но мы не будем этого скрывать от «польской стороны»: потому что лагеря находились на западе от Смоленска и станция Гнездово на западе от Смоленска.

Но эту цитату можно рассматривать в качестве очередного курьеза профессоров: если им Специальная комиссия не назвала точного расположения лагерей (о чем они жалуются в начале фразы), то откуда им известно расстояние до них от Смоленска (о чем они недоумевают в конце ее)?

21. Профессора считают подозрительным, что комиссия Бурденко не показала места этих лагерей журналистам. А я считаю, что было бы подозрительным, если бы она их показала, поскольку сымитировать пожарище ничего не стоит: присыпанное снегом оно было бы неотличимым от настоящего. Но СССР в этом преступлении не собирался оправдываться, он обвинял, а для обвинения ему хватало трупов и вещественных доказательств при них.