Адам Уильямс - Книга алхимика [Роман]

С тех пор я стал крупным специалистом в области снадобий для лечения душевных расстройств. Недавно я узнал, что моя теория о дисбалансе элементов, разработанная мной вскоре после того, как я оставил лечебницу, теперь преподается в одном из училищ Багдада. При этом утверждается, что мы разработали эту теорию вместе с Исой. Я рад за него, ибо чувствую, что нахожусь перед ним в неоплатном долгу. Он, сам того не ведая, очень мне помог. Его ласковое обращение с душевнобольными пациентами постепенно излечило меня от печали и тоски.

Перебравшись из больницы обратно в дом визиря, я обнаружил, что прежней жизни пришел конец. Азиз занял должность помощника главного кади, и теперь у него не оставалось времени на утренние уроки — ему надо было постигать сложные мусульманские законы. Визирь Салим закрыл нашу маленькую академию. Паладон весь день работал с отцом, у ибн Саида теперь появилась куча свободного времени, чтобы закончить свою книгу, ну а я… Салим по доброте своей все предусмотрел. У него имелись планы и на меня.

В знак признательности за дружбу с его сыном и помощь, что я оказывал Азизу с учебой, визирь назначил меня на должность младшего лекаря во дворце эмира. Ирония судьбы! Утратив любовь принца Азиза, я стал вхож в высшие круги придворного общества, врачуя многочисленных родственников эмира и прочую знать: казначеев, советников, дворецких — кто только не обращался за моими услугами! Пользовал я и вдовствующую сестру эмира Джанифу, управлявшую его гаремом. Вскоре меня назначили лекарем наложниц эмира. Я понравился Джанифе. Кроме того, визирь и эмир решили, что им нечего опасаться, допуская меня в гарем, ведь я, с их точки зрения, был не опаснее евнуха. Они знали, что утехи с женщинами меня совершенно не интересуют и я не соблазнюсь даже писаными красавицами, сокрытыми в глубине дворцовых покоев Абу.

Итак, мир, который я знал, изменился, но время, к счастью, оказалось не властным над нашей дружбой. Салим сказал нам с Паладоном, что комнаты, в которых мы у него жили, останутся за нами. После того как Паладон и Азиз поверили, что я взял себя в руки, мы стали часто видеться друг с другом в покоях Айши. Со временем отчужденность между мной и Азизом осталась в прошлом. Удостоверившись, что я больше не пытаюсь вернуть былое, принц в моем присутствии стал держаться почти как раньше. Я убедил себя, что ни он, ни я не утратили чувств к друг другу, просто они теперь стали исключительно платоническими. Этими мыслями я и утешал себя. Вскоре мы вернулись к беседам, которые радовали нас раньше, и сторонний наблюдатель мог решить, что наша академия натурфилософии процветает, как прежде. Думаю, наши беседы действовали умиротворяюще даже на Азиза, которому приходилось целые дни пропадать в суде. Радовался им и Паладон, проводивший теперь долгие часы на стройке. Кроме того, он был счастлив убраться подальше от своих двоюродных братьев, живших с ним под одной крышей в доме его отца. Они порицали его за желание принять ислам.

Думаю, они не верили, что Паладон решил стать вероотступником из любви к Айше. Полагаю, его родня считала, что им движет жадность и честолюбие. Еще бы, взять в жены дочь самого визиря! В отличие от меня, они не знали Паладона. Человек чести — он был не способен на полумеры. Он мечтал об Айше, и именно это подвигло его обратиться в другую веру. После того как мой друг ночью в лагере Сида накануне битвы поведал мне о своем решении, ему понадобилось некоторое время, чтобы все хорошенько обдумать. Только несколько месяцев спустя он решился на разговор с Салимом. К тому моменту он уже порвал и со светловолосой флейтисткой, и прочими своими любовницами. Однажды я увидел, как он выходит из мечети после пятничной молитвы, смущенно прижимая к себе котомку с Кораном. Только тогда я понял, сколь серьезны его намерения. Желая помочь другу, я настоял на том, чтобы тот поговорил с Саидом: мне хотелось, чтобы наш учитель рассказал ему о Священных Писаниях ислама. И вот настал день, когда визирь назначил Паладону аудиенцию. Я стоял со своим другом у входа в залу. Паладон очень волновался.

— Он никогда не поверит в мою искренность.

— Просто расскажи ему о своей любви, — посоветовал я.

— К Айше или Аллаху?

— Думается мне, друг мой, ты должен убедить его, что для тебя это одно и то же.

Паладон с мрачным видом кивнул. Он был одет лишь в джеллабу, но сутулился так, словно на него давил вес тяжелого доспеха.

— Ты говорил, что есть лишь один Бог.

— И Аллах одно из Его имен, — ответил я, — быть может, самое лучшее.

Задумчиво кивнув, Паладон направился в залу.

Визирь славился своей проницательностью, такого обмануть непросто. И все же он ответил на просьбу Паладона согласием, причем сам вызвался преподавать Паладону основы мусульманского вероучения — эти уроки были обязательными для перехода в ислам. Салим предупредил, что может пройти целых два года, прежде чем Паладона полностью примут в умму. Он также указал моему другу, что окончательное решение будет принимать не он, Салим, а верховный факих, который устроит Паладону тщательную проверку. При этом Паладону вряд ли можно рассчитывать на снисходительное отношение факиха. Тут визирь улыбнулся и поинтересовался о «сущей мелочи»: усыпанном драгоценностями тюрбане, который загадочным образом исчез из покоев верховного факиха. Может, Паладон случайно знает о местонахождении этой вещи?

Само собой разумеется, через день тюрбан вернулся к своему исконному владельцу в медресе, но мы не знали, сменил ли после этого верховный факих гнев на милость. Паладон усердно постигал премудрости ислама и никогда не пропускал пятничных молитв.

Месяц спустя Салим собрал домочадцев и объявил об официальной помолвке Паладона и Айши. Чуть позже мы узнали об условиях, поставленных визирем перед нашим другом. Во-первых, Паладон должен был убедить его в искренности своего намерения принять ислам (поскольку беседа с Салимом прошла успешно, мы считали, что в этом отношении полдела уже сделано). Во-вторых, мой друг должен был доказать, что повзрослел, и для того покончить с ночным вылазками и прогулками в поисках приключений, в том числе и любовных. Визирь был готов отдать свою дочь лишь за добродетельного мужчину с непогрешимой репутацией. И, самое главное, Паладон должен был хранить целомудрие. Для сохранения физического здоровья и поддержания равновесия телесных жидкостей, воздействующих на организм юноши в данном возрасте, Паладону дозволялось держать при себе рабыню, выбранную Айшой, но о порочных связях с кем бы то ни было другим моему другу следовало забыть. Паладон на все это с радостью согласился. Не возражал он и против третьего условия — целиком отдать себя профессии, чтобы иметь деньги на содержание семьи. Дело, которым занимался Паладон, было ему в радость. Более того, сейчас он являлся главным строителем нашего города, поскольку его отец Тосканий состарился, часто болел и подумывал уйти на покой. Следующее, четвертое, условие могло показаться странным, поскольку дочери в вопросах замужества голоса не имели. Однако Салим оставался непоколебим: брак состоится, только если Айша будет по-прежнему любить Паладона на момент его обращения в ислам. И наконец, согласие на брак должен был дать и Азиз, которому предстояло сменить Салима на посту верховного кади, а потом и визиря.