Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

Помощь Галиции была масштабной и многообразной. Она поступала в виде материальных ресурсов, финансов и кадров. В результате были созданы современные на тот период промышленные объекты, системы транспорта и связи, школьного и вузовского образования, культуры. К 1950 году в Западной Украине вновь открылись 18 театров.

Ехали по направлениям врачи и инженеры, библиотекари и медсестры, лесничие и агрономы, учителя и работники почты и связи, представители других специальностей. Ехали с чистой и честной мыслью — помочь людям, оказавшимся в беде. Им же в спины стреляли и оуновцы, и польские бандиты, хотя они и враждовали между собой.

Материальные и финансовые потоки из Восточной Украины в Галичину никогда не пересыхали. Более того, с развалом Советского Союза, о чем позаботились по заданию американо-натовских глобалистов возродившиеся необандеровцы, эти потоки постоянно пополнялись дополнительными вливаниями. Но это тема другого исследования.

Тесное общение с местными жителями — Полищуками, знакомство с художественной литературой и публицистикой с годами воссоздали реальную картину жизни земляков на моей малой родине. В декабре 1920 года польским руководством был издан специальный указ о колонизации земель с украинским населением на восточных территориях Польши — «Крессов Всходних» (Западная Украина, Западная Белоруссия, Восточная Литва) — польскими военными поселенцами. На основании этого закона в период с 1920-го по 1928 год 20 тыс. военных пенсионеров Польши было передано 260 тыс. гектаров земли. Бывшие военные должны были стоять на страже «польскости» и стать оплотом польской колонизации на территориях с преобладающим украинским населением. В ходе реализации закона о парцелляции (дробление земель на мелкие крестьянские хозяйства) на территории «Крессов Всходних» из центральной Польши также прибыло еще 60 тыс. польских гражданских поселенцев. В условиях безземелья, подобная политика Пилсудского вызвала негодование украинского населения.

Житель села Люхча Василий Н. рассказывал автору, что «…в начале тридцатых годов поляки вели себя на Полесье как оккупанты. У моего отца забрали много плодородной, ухоженной земли. Нам же оставили песчаную полоску вдоль реки Случ. Силой вынудили за бесценок продать ветряную мельницу. Полицаи за непослушание избивали украинцев. Вот почему мы вначале поддерживали оуновцев, которых считали настоящими героями в борьбе против польского произвола — «сваволи».

Работу трудно было найти — спасала железная дорога, но и там на самых выгодных рабочих местах находились польские переселенцы. Люди постепенно понимали, что надо бежать от таких непрошенных гостей. Многие тогда уехали за границу — в США, Канаду, Германию и другие страны».

Шовинистическая политика колонизации и полонизации, проводимая польским правительством, с каждым годом усиливала антипольские настроения украинского населения и ненависть к режиму. Польская власть пренебрегала правами этнических украинцев, террору и репрессиям подвергались служители православной церкви, школьное образование в целом, представители местной интеллектуальной и культурной интеллигенции.

В беседе с автором житель села Константиновна Александр К. рассказал:

«Пытаясь бороться с оуновцоми, польские власти подвергли украинское население массовому террору. В ходе «наведения порядка» только в нашем селе было убито 17 человек, десятки односельчан искалечено и арестовано. В кооперативных магазинах товар разбрасывался под предлогом поиска оружия и политически вредной литературы, а потом разворовывался или уничтожался…».

Библиотеки с украинской литературой закрывались, как и читальные залы, культурные общества, театральные кружки.

Подпольные националистические организации типа «Украинская военная организация» (УВО) и другие, связанные с ОУН*, на действия польских властей ответили террористическими актами, саботажем, поджогами фольварков и полей с урожаем прибывших поляков и военных «осадников»-поселенцев. В ответ польское правительство применило принцип коллективной ответственности, подвергнув массовому, жесточайшему террору, издевательству и физическому насилию украинское население Западной Украины.

По данным жителя города Сарны Александра П., «…поляки создали череду так называемых «быстрых» судов. Дела рассматривались шустро, а осужденные направлялись в разные тюрьмы. С приходом в 1926 году в ходе государственного переворота Юзефа Пилсудского, стало вообще страшно жить. А начиная с 1934 года «провинившихся» украинцев заталкивали без суда и следствия в специально созданный в Брестской области концлагерь Береза-Картузская. Людей «сажали» на неопределенный срок. Родителям часто приходилось мыкаться, хлопотать, проводить время в утомительных хождениях по инстанциям в поисках пропавших своих повзрослевших детей, втянутых в политику».

По отношению к национальным меньшинствам проводилась политика «культурного подавления», переросшая в массовые репрессии против украинского народа, в так называемую «пацификацию» (умиротворение).

Подразделения польской полиции и армии были введены в более чем 800 сел, было арестовано более 2 тыс. человек, ликвидированы украинские организации, сожжено около 500 домов. Украинские депутаты сейма, чтобы не допустить их участия в выборах, были помещены под домашний арест. Со стороны польских шовинистических группировок начались украинские погромы. На эти чудовищные злодеяния пришлось реагировать в 1932 году даже Лиге Наций. В ответ за жестокую «пацификацию» боевик ОУН* Григорий Мацейко в центре Варшавы 15 июня 1934 года убил министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого.

Репрессии разразились с новой силой. Лагерь в Березе-Картузской, усиленный оградой в несколько рядов колючей проволоки и пулеметными вышками по периметру, заработал на полную мощность. В небольшие камеры набивали по 30–40 человек, чтобы заключенные не садились, пол постоянно поливался водой. Следует заметить, что лагерными сидельцами были не только украинцы, но и евреи, немцы, румыны, цыгане.

Житель села Немовичи Станислав Т. рассказывал, что его «…брат отсидел в Березе-Картузской несколько месяцев. Выпустили его только потому, что заработал там открытую форму туберкулеза. С его слов, на цементном холодном полу, политом водой зимой, становилось невыносимо не только лежать, но и стоять в деревянных башмаках, которые выдавались каждому узнику вместе с полотняной одеждой и из такой же ткани шапочкой. Люди замерзали не только зимой, но и в осенне-весеннее время. А как издевались — одни роют яму, другие засыпают, лишь бы не остались без физической работы. С учетом голодного пайка люди буквально валились с ног…».