Дмитрий Пучков - «Рим». Мир сериала

Д. Пучков:Такое не прощают.

К. Жуков:Ну и Антоний предлагает…

Д. Пучков:Он качественно выступил, увидев Помпея: «Если эта обезьяна не уйдет, я перережу ему глотку. Утром он пытался убить меня. Его присутствие оскорбительно». – «Ты ошибаешься, никто не пытался тебя убить. Я приказал тебя не трогать». – «Неужели?» – «Приносим извинения, если он переусердствовал. Ступай Квинт».

К. Жуков:И тут Антоний все раскладывает по системе Октавия: «Полный перезапуск. Цезаря как будто убила молния. Мы все при своих. Ну, если вы не хотите назначать перевыборы». – «Какие перевыборы?» – «Вы не подумали об этом? Цицерон, скажи им». – «Ну, вообще-то, да. По закону так положено».

Д. Пучков:Отлично выступил.

К. Жуков:Да. Антоний не очень умный, но как тактический командир в фильме великолепен. Когда ему объяснили, что нужно делать, он тут же пошел и сделал все самым лучшим образом. И выходит с предложением, чтобы Брут, Кассий, Сервилия и все прочие перекурили, а он на улице подождет.

Д. Пучков:Марк Антоний: «Единство. Публичные похороны Цезаря под нашим с тобой руководством. Оплачем и сожжем тирана». – «А потом?» – «Я дослужу до конца консульского срока, а потом тихонько отойду от дел. Удалюсь в провинцию, где буду возделывать поля. А республика будет жить без меня».

К. Жуков:Кассий немедленно предлагает шлепнуть Антония. А Брут говорит: «Это же мой гость, он у меня в доме». Сервилия: «Он не в доме, он на улице».

Д. Пучков:Тоже интеллектуалка.

К. Жуков:Она, конечно, сказать такого не могла. Хотя бы потому, что уличная территория тоже считалась домом. Его нужно было сразу убивать, пока его не признали гостем. Но Брут поступает как человек, для которого важно понятие чести. Иначе про него плохо подумают, а этого нельзя допустить.

Д. Пучков:Как полный дурак поступает. Каковым и является по фильму.

К. Жуков:Да.

Д. Пучков:А в это время во дворе Помпей уже приплясывает.

К. Жуков:Помпей гиеной ходит вокруг Марка Антония. А тот как будто не обращает на него никакого внимания. Выходит Брут, обнимается с Марком Антонием, говорит: «Будем друзьями». Марк Антоний разворачивается, глядит на Помпея.

Д. Пучков:Лучший момент в серии.

К. Жуков:Идет вроде как обниматься с Помпеем, после чего перерезает ему горло и говорит: «Вот теперь все нормально». А человек-газета объявляет о похоронах Цезаря.

Д. Пучков:Нет, сперва Ворен продолжает страдать: «Я проклял собственных детей!» А Пулло его убеждает: «Не волнуйся, они вернутся. Ты же не совершил жертвоприношения?» – «Нет». – «Проклятье не закреплено. Когда вернутся, ты его снимешь, ничего страшного». – «А если не вернутся?» – «Куда они денутся?»

И тут человек-газета: «Завтра в четвертом часу состоятся похороны Гая Юлия Цезаря. Согласно условиям перемирия, в духе единения и прощения надгробную речь произнесут претор Марк Юний Брут и консул Марк Антоний. Проститутки, актеры и нечистые торговцы на похороны не допускаются».

Сервилия пришла к Кальпурнии: «Я пришла почтить память твоего мужа». Ловко та ей в рожу наплевала.

К. Жуков:Ворен продолжает страдать. Антоний собирается на похороны. Атия в черной тунике. Антоний валяется полуголый на постели…

Д. Пучков:Так рано еще.

Тут обсуждают еще, что Ворен отправился домой посмотреть в глаза жене, а Цезарь пошел в сенат один и без защиты. Пулло говорит: «Сволочи! Одно не пойму, откуда они вообще узнали про Ниобу. Только мы с тобой знали правду». – «Я рассказал сестре, а она рассказала Сервилии». – «Неважно. Дело сделано, сожалениями не поможешь. Я прошу у тебя прощения». – «Конечно, нельзя ожидать от юноши вроде тебя… В общем, как ты и сказал, дело сделано. Никому не говори о том, что я тебе сказал. Дело не в том, что мне стыдно, хотя мне стыдно. Просто люди не поймут. Хочешь отомстить в свое время? Буду рад помочь».

И тут пробуждение Марка Антония. «Вставай! Забыл, какой день?» – «Какой? Не шути, я не в настроении». – «Успокойся, сегодня мой день». – «По-моему, я не драл женщин в траурном платье». – «И сегодня не будешь». – «Не встану, пока кого-нибудь не трахну». Марк Антоний – молодец, везде себя проявил. По-моему, он любимый герой у создателей сериала.

К. Жуков:Антоний собирается на похороны, Брут собирается на похороны. Ворен и Пулло тоже собираются на похороны. Ниобу хоронят практически одновременно с Цезарем. Эпизод с Цезарем запараллелен с первым сезоном: он лежит на похоронной доске перед сожжением, уже запеленутый, и открывают ворота в Рим точно так же, как тогда, когда его выводили на триумф. Никакого нарочитого акцента, что специально так сделали, но узнается сразу. Кто внимательно смотрел сериал, заметит, что это один и тот же кадр буквально. Круто сделано. Цезаря сжигают. Самое главное, нам не показали, что в это время происходило – ни речи Брута, ни речь Марка Антония. Об этом потом рассказывают великолепные бандиты на «малине» у Эраста Фульмана.

Д. Пучков:Сначала Антоний с Брутом беседуют.

К. Жуков:Да. Антоний после похорон раскладывает за жизнь Бруту и всем этим…

Д. Пучков:«Чего это я там поставками зерна заниматься буду?»

К. Жуков:На самом деле сделано это исключительно для фильма. Я не зря сказал, что после похорон Цезаря ничего не показывают. И драматически это абсолютно верно. Если бы показали, что там происходило… Во-первых, подозреваю, что очень дорого было бы такую массовку снаряжать. А во-вторых, было бы не так интересно. Потому что после похорон Цезаря у заговорщиков вариантов не было никаких, им нужно было из города дергать. Хотя вроде бы соблюли все приличия, вроде бы никто никого не убивал. Но люди-то все помнили. И Бруту, и Кассию – всем пришлось линять из города. Ну а раз они уехали, город занял Марк Антоний. С тех пор началось его возвышение.

Д. Пучков:Тем не менее прилепили такие диалоги. Сервилия: «Не будь так самодоволен. Ты солгал, нарушил клятву, обозлил толпу. Любой актеришка мог бы сделать то же самое». Антоний: «Тебе повезло, что это сделал именно я… Не желаю оскорблять других или унижать тебя». Брут вскинулся было: маму оскорбили. «В общем, хочу, чтобы ты уехал. Ты езжай, а мама останется в городе в качестве гостьи». – «Хочешь сказать – заложницей?» – «Да как угодно!» – «На нашей стороне сенат и вся знать!» – «А на моей стороне разгневанная толпа, которая зажарит и сожрет вашу знать на пепелище сената!»

Ну и тут на «малине»: «Там толпа народу, я полчаса пробивался вперед. Выходит Брут и говорит… Половины не понял». – «А потом?» – «Потом выходит Антоний, начинает говорить спокойно, вежливо, будто ему все равно. Я думаю, что за херня, лучше пойти выпить. А потом он берет тогу Цезаря, она вся в крови». Фульман: «Отвратительно. Никакого достоинства». – «Антоний с гордым видом вышагивает с тогой, кричит, какой хороший человек был Цезарь, как он его любил, какого великого человека мы потеряли. Толпа почти вся плачет. И что он делает? Берет окровавленную тогу и бросает в толпу. Бруту и остальным повезло, что ноги унесли». – «Позор! Никакого уважения». – «Люди разозлились». – «Это не оправдание. Это же похороны консула, надо проявить уважение, а не устраивать погромы и поджоги. Животные! Слушайте сюда. Если кто-нибудь из вас примет участие в этом позоре – на куски порву!» – «Мы соблюдаем приличия».