Дмитрий Пучков - «Рим». Мир сериала

Д. Пучков:И вот коллеги Фульмана…

К. Жуков:В любом развитом государстве власть связана с серьезным криминалом. Видимо, в Риме тоже такое сращивание имело место. Хотя точной информации по этому поводу у нас нет. То, что показано в сериале, – это предположительная реконструкция. Дело в том, что сериал американский, а в Америке именно так и обстоят дела. Они просто перенесли свое представление о государстве на две с лишним тысячи лет назад.

Д. Пучков:Как практик я бы тебе так сказал: даже если вокруг со страшной силой блюдется закон, как, например, в светозарных США, есть ряд вещей, которые с помощью закона не решить никак. И для этого существует теневая сторона.

К. Жуков:О да!

Д. Пучков:Многие слышали, наверно, имя Эдгара Гувера. Он в 1950-х годах заявлял, что в США никакой мафии нет и быть не может, потому что ФБР контролирует все. Оно действительно все контролировало, только у него организованной преступностью занимался отдел, по-моему, в составе четырех человек, а коммунистами занимался отдел в составе 400 человек. Почувствуйте разницу, как говорится. А потом в начале 1960-х годов некий гражданин Валачи начал давать показания о том, как интересно все в итальянских ОПГ устроено. И оказалось, что внутри страны функционирует вот такая структура.

К. Жуков:Ишь ты!

Д. Пучков:Гувер о ней знал и умело ее использовал для борьбы с коммунизмом. Итальянцы в пьяной драке убьют кого-нибудь – руководителя профсоюзного движения, руководителя партийной ячейки, еще кого-то – ничего не поделаешь: уличная преступность. Главного убили – все остальное само посыплется.

К. Жуков:В сериале, повторю, это умозрительная реконструкция, нам неизвестно, как было, но американцы других вариантов не знают. Но выглядит логично, как мне кажется.

Д. Пучков:Помнишь фильм Red Heat, который у нас называется по-идиотски «Красная жара».

К. Жуков:Да-а.

Д. Пучков:Что по-русски означает «красный полицейский». Где Арнольд делится наблюдениями с Ридзиком, торговцем наркотиками: «Их надо всех убить». – «Правительство не позволит». – «Надо убить правительство».

К. Жуков:Коммунист, видно, свирепый.

Тем временем Эраст Фульман приехал наезжать на Ворена: «Ты ударил моего человека, а только я могу бить моих людей».

Д. Пучков:В недрах моей организации.

К. Жуков:Тут же треснул ему горшком по репе. «А ты в ближайший базарный день, чтобы извиниться, немедленно придешь на форум, встанешь на колени, поцелуешь мне сандалии и будешь просить прощения. Или я тебя убью, а сначала изнасилую твою жену и обеих дочерей». На это, понятно дело, бравый ветеран говорит: «Ты все сказал? Да? Тогда ступай».

Д. Пучков:А из-за спины уже Пулло с ножом.

К. Жуков:«Второй раз Ворен выказывает мне неуважение», – сообщает бандит.

Д. Пучков:Многие не знают: уважение по-латыни respect, a disrespect – вещь опасная.

К. Жуков:Октавия сообщает Сервилии то, что ей рассказал брат.

Д. Пучков:А брат рассказал про то, как они зарезали в канализации паренька.

К. Жуков:Да, брат рассказал, что они зарезали мужа Лидии. На что Сервилия говорит…

Д. Пучков:«Мне-то что?»

К. Жуков:«Оказывается, жена Ворена – шлюха. Мне-то что с этого?»

Октавия очень неловко соблазнила брата, а брат чего – ему дали потрахаться, он этим немедленно и воспользовался. А потом говорит ему: «Ну, теперь ты мне расскажешь страшную тайну?» И тут Октавий, молодец, отвечает: «А вот и цена». – «В смысле?» – «Ты добродетельная женщина и никогда не пошла бы на инцест, потому что это мерзко, значит, тебе что-то надо. Так как ты в прошлый раз проявляла странный интерес к болезни Цезаря, сейчас будешь снова меня расспрашивать, а я тебе ничего не расскажу».

Д. Пучков:Чисто Шерлок Холмс Октавий выступил.

К. Жуков:Тут появляется Атия с воплями.

Д. Пучков:Захохотал, вытер болт о занавеску и ушел.

К. Жуков:Атия в шоке, лупит Октавия. Тот ей говорит: «Я твой сын, но я уже не ребенок, ты не сможешь меня ударить». – «Да неужели? На! Маленький извращенец, ты трахал свою сестру!»

Д. Пучков:Вот оперативная работа у Атии в доме поставлена. Все всё видят, все всё слышат, обо всем доложено немедленно.

К. Жуков:Ну а куда там денешься, в римском-то доме.

Д. Пучков:Это лишний раз говорит о «большом» уме дочери.

К. Жуков:Дочь-то вообще там выступает непрерывно как супермозг.

Д. Пучков:Ну, дура.

К. Жуков:Дура и есть. Зато теперь играет в замечательном фильме Better call Saul.

Д. Пучков:Не смотрел.

К. Жуков:Я внимательно смотрю. Мне нравится «Во все тяжкие», теперь смотрю Better call Saul – она там играет жену покойного сына главного киллера всея сериала.

Д. Пучков:Актриса хорошая.

К. Жуков:Актриса замечательная, персонаж тупорылый.

В базарный день, естественно, Фульману никто не целует ноги. Он идет убивать Ворена. В это время Ворен трогательно готовит семью к эвакуации: «Вы все уезжайте в деревню и помните, что вы из древнего рода Воренов, вас все должны уважать». Жена Ниоба убегать отказывается (молодец!), а Пулло непрерывно точит ножи, мечи, сабли, топоры и распихивает их по всему дому.

Д. Пучков:Опыт.

К. Жуков:Весь дом завален холодным оружием.

Д. Пучков:Они так много оружия приготовили, потому что, как я понимаю, оно из рук вываливается – типа может соскользнуть, может не выдернуть, если между ребер воткнул?

К. Жуков:Скорее всего.

Д. Пучков:Многие не в курсе, что, если нож воткнуть между ребер, его трудно вытащить.

К. Жуков:Очень тяжело.

Д. Пучков:Поэтому как только затевается подобное мероприятие, желательно в ноже просверлить отверстие и продеть веревочку… Почему у них веревочек не было на рукояти?

К. Жуков:Римляне темляков не использовали.

Д. Пучков:Странно. Дело-то нужное.

К. Жуков:Ну, поскольку легионеров учили колоть, они старались в ребра-то не тыкать.

Д. Пучков:В пузо, да?

К. Жуков:В пузо, за ключицу, в шею.

Д. Пучков:Там, где не застрянет.

К. Жуков:Это шпагой хорошо в ребра тыкать, потому что она узкая.

Д. Пучков:Для этого она и предназначена.

К. Жуков:Во-первых, она для этого сделана, во-вторых – до сих пор, когда ставят укол на спортивном фехтовании, бывает укол в пронаций и супинаций. Клинок должен идти строго параллельно земле, чтобы, если попадет в ребра, скользнул между ними, а не застрял. Хотя, казалось бы, теперь это никакого практического смысла не имеет.