Бернард Корнуэлл - Меч Королей

Вармунд высвободил корабль и снова заставил людей грести, но Иренмунд уже уводил нас в крутой поворот. И я увидел, что Беорнот собрался швырнуть копьё в растерянных воинов, которым оставалось только смотреть, как мы уходим.

— Нет! — крикнул я ему.

— Я могу насадить одного из этих ублюдков, господин! — прокричал он в ответ.

— И дать им шанс бросить копьё обратно? Не смей!

Люди Вармунда использовали все свои копья, теперь их единственный шанс — быстрее грести, но глубокая посадка длинного корабля обернулась против них, и, к счастью начался отлив. Мы свернули в излучину, на север, и увидели, что преследователи снова сели на мель. Мы продолжали грести, с каждым взмахом вёсел выигрывая расстояние, нас всё ещё окружали обширные болота, но впереди уже виднелись поросшие лесом холмы, ощущался дым очагов. Там есть деревня, припомнил я, в том месте, где Лиган пересекает старая римская дорога из Лундена в Колнечестер. Я опасался, что восточные англы могли выставить стражу на переправе. Теперь мы шли по реке мимо густых ив, цеплявшихся за парус и мачту, и в небо поднимались тонкие струйки дыма деревенских очагов. Когда мы миновали первые хибары, ко мне на корму пришла Бенедетта. Она поморщилась.

— Воняет!

— Дубильщики, — ответил я.

— Кожи?

— Они обрабатывают шкуры дерьмом.

— Мерзость.

— Весь мир создан из мерзости, — сказал я.

Бенедетта помолчала, а затем прошептала:

— Мне нужно кое-что сказать.

— Говори.

— Рабыни. — Бенедетта кивнула в сторону носа, где сидели девушки, освобождённые нами из амбара Гуннальда. — Они напуганы.

— Мы все напуганы, — заметил я.

— Но их нужно держать подальше от мужчин. Не твоих врагов они боятся, а других рабов. Я тоже их боюсь. — Она помолчала, потом резко добавила: — Не стоило тебе освобождать гребцов, лорд Утред. Нужно держать их в цепях.

— Я дал им свободу, — сказал я.

— Свободу брать, что хочется.

Я рассматривал девушек. Все они были молоды, а те четверо, которых держали лично для Гуннальда, были, бесспорно, привлекательны. Они смотрели на меня, на лицах ясно читался ужас.

— Не убивать же мне гребцов, — сказал я. — Я могу только защитить женщин. Мои люди их не тронут.

— Я убью любого, кто попытается, — вклинился Финан. Он слышал наш разговор.

— От мужчин доброты не дождёшься, — проронила Бенедетта, — уж я-то знаю.

Мы проплывали мимо деревянной церкви, возле неё женщина пропалывала грядки.

— Здесь есть воины? — крикнул я, но она притворилась, что не услышала, и ушла в сторону крытой соломой хижины.

— Не вижу никаких войск, — сказал Финан, — да и зачем они здесь нужны? — Он показал вперед, туда, где рябь на реке указывала на брод, то место, где дорога пересекала реку. — Разве это не дорога из Восточной Англии? Вряд ли они ожидают врагов с той стороны.

Я пожал плечами, ничего не ответив. Нас до сих пор вел Иренмунд. По берегу за нами погналась собака, яростно лая, но, когда мы достигли брода, отстала. Киль корабля снова коснулся дна, хотя мы держались посередине реки, но зловещее шарканье прекратилось, мель почти не повлияла на скорость, и без того небольшую.

— Тут ему не пройти, — сказал я Финану.

— Вармунду?

— Этот брод надолго его остановит. Придётся ему дожидаться прилива.

— Благодарение Богу, — произнесла Бенедетта.

Алдвин принёс мне Вздох змея. Я убедился, что клинок сухой и чистый, опустил меч в подбитые шерстью ножны и погладил Алдвина по голове.

— Молодец, — сказал я, оглянулся и не увидел ни тени преследователей. — Я думаю, мы в безопасности.

— Благодарение Богу, — снова произнесла Бенедетта, но Финан молча кивнул на запад.

Там, у западного края деревни, на дороге к Лундену виднелись всадники. Низкое солнце слепило мне глаза, но всё же я рассмотрел людей, садящихся в сёдла. Их было немного, восемь или девять, но двое носили знакомые плащи тускло-красного цвета.

— Значит, они оставили здесь часовых, — горько произнес я.

— Или, может быть, фуражиры, — безрадостно добавил Финан.

— Не похоже, что они нами заинтересовались, — отметил я.

Мы продолжили грести на север.

— Твоими бы устами, — ответил Финан.

Потом всадники скрылись за фруктовым садом. Хотя солнце стояло низко, но сейчас лето, и впереди нас ждал длинный вечер.

Который всё ещё мог принести смерть.

Тот вечер обещал стать приятным. День был тёплый, но не слишком жаркий, солнце склонялось над зелёной землёй, мы гребли медленно, еле-еле. Гребцы почти выбились из сил, но большего я от них и не требовал. Мы шли не спеша, довольствуясь тем, что нас никто не преследует. Сказать по правде, у деревни, что возле брода на Лигане, мы видели небольшой отряд Этельхельма, но к нам они, кажется, никакого интереса не выказали. В полях на левом берегу не появлялись всадники, и потому мы спокойно шли на север меж ивами и зарослями ольхи, мимо лугов, где щипал траву скот, и маленьких усадеб, отмеченных струйками дыма, поднимающимися вверх в безветренном воздухе.

Мы продолжали грести, тени удлинились, наступал длинный летний вечер. Почти никто не разговаривал, даже дети притихли. Самыми громкими звуками оставались теперь скрип уключин да плеск вёсел, оставляющих на воде рябь, ускользающую вниз по течению. Я освободил Иренмунда от руля, и он подхватил гребное весло у юнца, который уже готов был свалиться без сил. Рядом со мной на рулевой площадке устроился Финан, а Бенедетта облокотилась о борт, держась за ахтерштевень рукой.

— Это Мерсия? — спросила она.

— По реке проходит граница, — пояснил я. — А значит, вон там — Восточная Англия. — Я указал на правый берег. — А там, — я указал в сторону заходящего солнца, — Мерсия.

— Но раз там Мерсия, — продолжала она, — значит, мы найдем там друзей?

Или врагов, подумал я, но ничего не сказал. Мы шли теперь по прямому руслу реки, и я не видел никаких признаков преследования. Я был уверен, что корабль Вармунда не сумеет перебраться через брод, по крайней мере, пока не поднимется прилив, а его люди, уставшие от гребли и отягощённые кольчугами и оружием, пешком никогда нас не догонят. Я опасался, что Вармунд найдет лошадей и тогда нападёт, как горностай на зайцев, но солнце уже посылало с запада последний свет, а никаких всадников мы не видели.

Мы миновали ещё две деревни. Первую, на западном берегу, окружали остатки гнилого частокола и полузаполненный ров. Поваленный частокол напомнил, насколько мирной стала эта часть Британии.

Когда-то здесь проходила граница между саксами Мерсии и данами Восточной Англии. Король Альфред подписал с данами договор, отдав им все земли к востоку, но его сын захватил Восточную Англию, и река снова стала мирной. Теперь, по завещанию Эдуарда, она разделила королевства Этельстана и Этельвирда, а значит, частокол придётся чинить, а ров углублять. Во второй деревне на восточном берегу на реке имелась пристань, где стояли четыре корабля размером с Бримвису. Все без мачт, но вёсельные уключины крепкие, а палуба одного была завалена пилеными досками. За пристанью виднелись поваленные стволы, которые двое мужчин распускали на доски клиньями и кувалдами.