Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Появился на свет будущий святитель слабым до такой степени, что отец его и матушка, пономарь церкви села Сура, что в Архангельской губернии, Илия Михайлович и Феодора Сергиевы, поторопились окрестить ребенка в день его рождения: не приведи Господь, скончается некрещеным. Младенец получил имя Иван и вскоре вполне окреп. Будущность его была определена заранее: большинство мужчин из рода Сергиевых, согласно житию преподобного, в течение трех с половиной сотен лет служили Церкви. И ему предстояло идти той же, священнической стезей.

По достижении им возраста десяти лет Илия Михайлович устроил сына в приходское училище Архангельска на свой кошт. Мальчик оказался темен в учении: Ваня ничего не мог постигнуть из того, что проходилось и рассказывалось на уроках, плохо читал — и все это его сильно тяготило. Однако, будучи весьма старательным, он очень хотел успевать в учении и ночами молитвенно просил об этом Бога. И был услышан. Впоследствии отец Иоанн Кронштадтский, о чем нам известно благодаря двухтомному его жизнеописанию за авторством Якова Валериановича Ильяшевича (под псевдонимом И. К. Сурский) описал это так: «Однажды был уже вечер… Такая тоска на меня напала, я упал на колени и принялся горячо молиться. Не знаю, долго ли пробыл я в таком положении, но вдруг что-то точно потрясло меня всего. У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чем и что он говорил, и легко, радостно так стало на душе, никогда не спал я так покойно, как в ту ночь. Тут засветало, я вскочил с постели, схватил книги, и — о счастье! — читать стало гораздо легче, понимаю все, а то, что прочитал, не только все помнил, но хоть сейчас и рассказать могу. В короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках, и к концу курса одним из первых был переведен в семинарию».

Что до семинарии, то ее он окончил вторым учеником, показав за время обучения блестящие успехи. Это позволило Ивану Сергиеву в 1851 году быть принятым в Духовную академию Санкт-Петербурга и обучаться в ней на деньги государства. Юноша желал сделаться монахом, мечтал о миссионерском служении среди язычников в далеких краях, в Китае или Америке. Однако на последнем курсе он оставил мечты о поприще миссионера после того, как несколько раз видел себя во сне в облачении священника, отправляющим службу в незнакомого вида соборе. Иван посчитал этот сон пророческим и решил слово Божие нести в родной народ, просвещать его в вере христианской.

Когда до завершения обучения в Академии оставался один год, Иван познакомился с Елизаветой Константиновной Несвицкой. Она была дочерью протонерея, он сделал ей предложение, и они вступили в церковный брак. По окончании курса и защиты диссертации «О кресте Христовом, в обличение мнимых старообрядцев», он в 1855 году вышел из Академии со степенью кандидата богословия. 10 декабря того же года Христофор, епископ Винницкий, посвятил Ивана Сергиева в священнический сан. Местом, где отец Иоанн исполнял свое служение всю дальнейшую жизнь, на протяжении пятидесяти трех лет, стал величественный собор Андрея Первозванного, что в Кронштадте.

Во второй половине XIX века Кронштадт, помимо того, что был военно-морской крепостью, служил местом, куда в административном порядке, то есть без суда, ссылался разный порочный люд, бродяги и нищие. Вдобавок к ним, в мастерских, где ремонтировали суда, и в порту гнули спину сотни чернорабочих, которые не нашли где получать заработок в Петербурге или были выгнаны с прежних мест с «волчьими паспортами» за пьянство, дебоширство и прогулы. Все это были бедняки, которые вели убогое существование на окраинах, где пристанищем им служили холодные бараки, своими руками кое-как сооруженные хибары и даже землянки. Они тяжко и много трудились, жили в грязи и скверне и запойно пьянствовали от беспросветной нужды.

В этой среде и оказался отец Иоанн, когда взялся, как мог, помогать обездоленным людям: он помогал им деньгами, приносил лекарства и приводил врачей для больных, с великим терпением беседовал с пьяницами, вразумляя их.

В первое время в народной среде к нему относились с настороженностью и недоверием, с иронией даже, да и то сказать: носится поп чудаковатый по трущобным окраинам, заботится про недужных, все деньги свои отдает. И в самом деле, бывало так, что вдохновенный отец Иоанн раздавал все свое жалованье. Вследствие этого начальству епархии пришлось пойти на то, чтобы жалованье его получала его супруга, иначе у них денег не оставалось на семейные нужды. Да и любви особой у простого люда благотворение нового батюшки не снискало, напротив, какое-то время его даже за юродивого принимали.

В 1857 году из Кронштадтского реального училища поступило предложение отцу Иоанну читать Закон Божий. В 1862 году такую же должность предложила уже ставшему широко известным священнику только что открывшаяся в Кронштадте классическая гимназия, и в ней отцу Иоанну предоставили возможность духовно воспитывать учащихся до выпускных классов, до возраста зрелости.

К законоучительству отношение его было весьма ответственное, вместе с тем преподавал батюшка с радостью, поскольку школу полагал «питомником душ», в который он вступил как «делатель». Что до цели своего учительства, то ее он видел в том, чтобы дать ученикам прочное духовное основание, тот фундамент, на котором потом каждым из них будет строиться разумное миропонимание. Отец Иоанн постоянно делал акцент на том, что не объем знаний важен и не столько крепость их усвоения, сколько осмысленность того, что усвоено.

«Душа человеческая по природе проста, — читаем мы в дневниках его, приведенных в «Источнике живой воды», описании жизни и трудов отца Иоанна, составленном редактором и издателем журнала «Кронштадтский маяк» Н. И. Большаковым, который лично знал батюшку, — и все простое легко усвояет себе, обращает в свою жизнь и сущность, а все хитросплетенное отталкивает от себя, как не свойственное ее природе, как бесполезный сор. Мы все учились. Что же осталось в нашей душе из всех наук? Что врезалось неизгладимо в сердце и память? Не с детской ли простотой преподанные истины? Не сором ли оказалось все, что было преподано искусственно, безжизненно? Не напрасно ли потрачено время на слишком мудрые уроки? Так — это всякий из нас испытал на себе. Значит, тем осязательнее всякий должен убедиться в необходимости простого преподавания, особенно малым детям. Не в том сила, чтобы преподать много, а в том, чтобы преподать немного, но существенно нужное для ученика в его положении».