Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

В той же Борисоглебской обители в течение двадцати пяти лет и пяти недель пребывал в затворе старец Феодорит, однако игуменом Гермогеном повелено ему было участвовать в монастырских трудах вместе со всей братией. Подчинившийся Феодорит отнес свою цепь Иринарху, и у того стало девять сажен цепей. Эту тяжесть носил он на себе на протяжении двадцати пяти лет.

Между тем игумен Гермоген внял таки наветам некоторых иноков на затворника Иринарха и изгнал его из обители. Старец снова отправился в ростовский Лазаревский монастырь и, поселившись, проживал там в течение года и двух недель, все это время постоянно постясь и молясь и помышляя про смертный час. Тем временем и Гермоген усиленно молился, переживая из-за своего поступка. Неглупый человек, он тем не менее не мог противостоять коллективному внушению и сдерживать порывы гнева. Однако молитвы помогли ему осознать собственную несправедливость, и Гермоген, усмирив гордыню, принес покаяние перед монашеской общиной и отправил инока в Ростов звать Иринарха назад, попросив у старца прощения.

По Житию блаженного старца, инок, которого послал игумен Гермоген, пришел в обитель святого Лазаря и сказал Иринарху:

— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание, в наш монастырь, ко святым страстотерпцам Борису и Глебу. Не мы, они в своем монастыре хозяева. Они тебя призвали в свой монастырь, не нам тебя изгонять.

Вернувшись в Борисоглебскую обитель, исполненный кроткого духа старец Иринарх поселился в той же самой келье и снова отяготил тело свое оставленными тяжестями. И снова бесконечными молитвами и трудами были исполнены дни его.

В это же самое время был предан смерти Лжедмитрий. Вот и отступили времена смуты, подумалось многим. Иринарху же привиделась во сне страшная картина: пожар пылает по всему царству, Москва занята врагом, церкви Божии разорены… Пробудившись, старец заплакал от того ужаса, какой он увидел. И тут сияющий свет наполнил келью его, и услышал Иринарх голос: «Поди к Москве и поведай, что все так будет!»

Невозможно было не исполнить повеления свыше, старец через учеников своих позвал игумена и рассказал ему, что было ему явлено видение страшное и глас чудесный. Игуменом было повелено Иринарху оставить затвор и без промедления отправляться в Москву, дабы возвестить царю Василию Иоанновичу (Шуйскому), что грядет нашествие Литвы на Русское царство.

В долгом пути до Москвы старца Иринарха сопровождал ученик его Александр, который и засвидетельствовал, что они прибыли в первопрестольную на рассвете. Затем долго молились в соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы.

Тем временем царь был извещен про приезд великого затворника. Появление Иринарха в Москве сильно удивило Василия Иоанновича, желая знать, что его привело, он повелел, чтобы старца привели в Благовещенский собор, после чего направился туда сам. Придя в собор, старец помолился Пресвятой Богородице, благословляя его, осенил царя честным крестом и поцеловал. Василий Иоаннович тоже поцеловал Иринарха, поразившись многим тяжестям, что старец на себе нес. И осведомился, какая надобность побудила его оставить затвор. Согласно его Житию, Иринарх отвечал такими словами:

— Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел Москву, плененную ляхами, и все Российское государство. И вот, оставя многолетнее сидение в темнице, пришел к тебе возвестить сие. И ты стой за веру Христову мужеством и храбростью.

Исполнив наказанное голосом свыше, старец поворотился и двинулся к выходу из храма. Ученик его Александр взял его под одну руку, а царь поддержал под другую.

Вслед за тем Иринарх был препровожден к царице Марии Петровне с тем, чтобы она была им благословлена. Будучи благословленной, царица пожелала подарить старцу полотенца. Не принявши их, Иринарх сказал, что прибыл не из-за даров, а для того, чтобы возвестить правду. И добавил, что ему пора возвращаться к своему сидению.

Необычный гость почетно был отправлен назад — в возке царском и с его конюхом, предоставленными Шуйским, и провожали Иринарха до самой Борисоглебской обители. Даже суток не пробыл старец в Москве, возвратился в затвор свой и продолжил трудиться и молитвенно просить Бога о милости к Москве и Русскому царству. Между тем предсказания его выглядели ошибочными, так как войско Шуйского разбило отряды Болотникова и, взяв Тулу, довершило разгромление остатков ЛжеДмитриевых сообщников.

Однако в скором времени начали сбываться пророческие слова Иринарха. Минуло всего несколько месяцев после того, как Шуйский одержал свои победы и взял Тулу, и уже весной 1608 года Лжедмитрий II начал наступление. В сражении близ Волхова он нанес поражение царским войскам и начал стремительно двигаться в направлении Москвы. А вокруг нее уже хозяйничали отряды поляков.

В русских городах пылали пожары, враги разграбляли и оскверняли многие храмы. У стен Москвы расположились поляки, Лжедмитрий II стал лагерем под деревней Тушино, от которой и получил прозвание Тушинского вора.

Осенью 1608 года Ян Сапега со своими отрядами вошел в Ростов, который был разграблен и сожжен врагами, и захватил митрополита Филарета. За пленением его последовали события, русской историографией неохотно освещаемые, так как Филарет, отец первого русского монарха из династии Романовых, которым предстояло в течение трехсот лет править Российским государством, пошел на клятвопреступление. Однако прошлого не изменить. Польскими оккупантами возведенный в патриархи, Филарет пошел еще и на то, чтобы признать в Лжедмитрии II царевича Дмитрия, чьи мощи 3 июня 1606 года он самолично перевозил в Москву из Углича.

Не был оставлен врагами и Борисоглебский монастырь. Житие святого затворника рассказывает, как польский воевода Микулинский вошел в обитель и принялся испытывать веру Иринархову.

— В кого веруешь? — спросил надменно поляк.

— Я верую во Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, — отвечал старец.

— А земного царя кого имеешь?

Иринарх без боязни громким голосом отвечал:

— Я имею Российского царя Василия Иоанновича. Живу в России, Российского царя имею, иного никого и нигде не имею.

Один из ляхов сказал:

— Ты, старец, изменник, ни в нашего короля, ни в царя Димитрия не веруешь. Надо бы тебя посечь саблей.

Старец отвечал:

— Вашего меча тленного я нисколько не боюсь, и вере своей и Российскому царю не изменю, если за это меня посечешь, то я претерплю сие с радостью: не много во мне крови для вас, а у моего живого Бога есть такой меч, который посечет вас невидимо, без мяса и без крови, а души ваши пошлет на вечную муку.

Пана Микулинского со свитой его удивила такая великая вера, и они удалились, оставив нетронутыми как старца, так и монастырь.