Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Отец с матерью беспокоились так, что ими были отправлены искать Илью два его старших брата, Андрей и Давид. Поиски его привели их к богатому крестьянину, у которого Илья трудился. Работать тому приходилось немало, зато крестьянин не скупился на оплату и был в этом исправен. Поскольку родное село их по-прежнему голодало, Андрей и Давид решили остаться и работать заодно с Ильей и отправили весточку об этом отцу с матерью, сообщив, что младшего брата нашли в добром здравии. Как-то раз, в день, предшествовавший Успенскому посту, когда братья скромно трапезничали вечером, Илью неожиданно одолел горький и неутешный плач. Бросившимся успокаивать и принявшимся расспрашивать его, что заставило его так безутешно рыдать, старшим братьям Илья отвечал, что ему было видение о преставлении их отца, несомого светлыми юношами на погребение.

Андрей и Давид все успокаивали Илью, напоминали ему, что дом они покинули недавно, оставив отца живым и здоровым, что от него ни о каких немочах и помину не было, а между тем дивились, как брат их младший мог увидать подобное в трехстах верстах от родного села. Но тщетны были их старания, никакие слова их не могли дать утешения Илье. Сердце его покоя так и не находило, и спустя недолгое время, испросив у хозяина позволение на отлучку, Илья отправился на родину. Добравшись до дому, он убедился в прорицательности своего видения: на Успенский пост родитель Ильи отдал Богу душу. Мать выслушала рассказ сына про чудесное видение, про светлых юношей, которыми несом был на погребение супруг ее, и на душе у нее стало немного спокойнее.

Илья вернулся в Нижний Новгород и через некоторое время обратился к хозяину за расчетом. Работал он по совести, и по совести же был рассчитан хозяином, получив щедрую плату. Такую щедрую, что это позволило Илье с братом Андреем купить в Ростове дом и, перевезя к себе мать из Кондаково, завести собственное дело, а именно торговлей заняться. Дела у них пошли благополучно, помаленьку богатея, братья укрепляли свое хозяйство. Илья, по своему обыкновению, был трудолюбив, жил тихо, в церковь ходил всегда исправно и щедро подавал.

К этому периоду относится дружественное сближение его с благочестивым купцом по имени Агафоник.

Человек набожный и к тому же весьма начитанный, Агафоник с терпением принялся читать вслух для своего нового друга Божественное Писание, он с ним долго беседовал о том, что было прочитано, растолковывал то, что было Ильей не понято.

Сердце его укрепилось Словом Божьим и его познаванием, и Илья, взяв святой крест и благословившись им, засобирался в путь, побуждаемый искать душевное спасение. Мать спросила его, как же дом, хозяйство, ведь они только на ноги становиться стали. Илья отвечал, что его дом — молитва, он идет помолиться в обитель святых страстотерпцев Бориса и Глеба, что на реке Устье.

Вспомнились Ирине слова сына, что сказал он в детском возрасте, слез не смогла сдержать женщина, однако дала Илье свое материнское благословление. Поцеловал он мать троекратно, поклоном попрощался с братом и ушел из дому навсегда. На тот момент ему было тридцать лет.

Когда достигнул обители и был встречен игуменом, Илья испросил у него благословения. Дав его, игумен осведомился, зачем Илья пожаловал к ним в обитель, что он здесь хочет найти.

Согласно преданию, Илья ответил, что он желает «ангельского образа», и прибавил: «Постриги меня, отче, Бога ради, невежду и селянина, причти к избранному Христову стаду и ко святой дружине твоей».

В «Житиях святых» святителя Дмитрия Ростовского сказано: «Игумен сердечными очами узрел, что юноша пришел от Бога, и принял его с радостью, постриг в ангельский образ и нарек ему в иночестве имя — Иринарх».

По монастырскому обычаю инок был передан старцу для послушания и покорения. Первым послушанием Иринарха стали пост и молитвы. После этого он был послан игуменом работать в пекарню, где Иринархов безропотный труд способствовал тому, чтобы у братии было пропитание. В пекарне зачастую требовалось работать и ночью, но Иринарх после «смены» не шел отдыхать, он отстаивал на ногах в церкви полную службу. Уже в ту пору у некоторых монахов это вызывало недовольство, они полагали, что старание Иринарха продиктовано желанием выделиться.

Однажды, когда Иринарх уже нес послушание в пекарне обители, монастырь посетил Агафоник. Купец задержался и «немало дней» находился рядом с другом, с которым долгое время не виделся. После того, как он проводил приятеля, Иринарх на возвратном пути в обитель сокрушаем был мыслями о том, что мирским отбираемое у него время слишком велико. Он обдумывал, «как бы ему спастись, и дал обещание идти в Кириллов Белозерский монастырь или в Соловецкий».

Окончательно решив, что уйдет, он перекрестился, и в этот же момент раздавшийся неизвестно откуда голос изрек:

— Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки. Здесь спасешься!

Осмотревшись по сторонам, Иринарх никого не обнаружил на дороге посреди леса. Но едва он двинулся дальше, второй раз раздалось:

— Здесь спасешься!

Задрожал Иринарх от страха, и тут еще раз раздалось:

— Здесь спасешься!

Иринарх уверился, что слышанное им было голосом свыше, и не стал покидать монастырь, только отныне принялся молиться также в течение ночи, лишь краткое время отдавал сну, прилегши на голый пол. Между тем игумен распорядился, чтобы дальше он проходил послушание в качестве пономаря. По новой обязанности Иринарх звонил в колокола, а это было дело нелегкое, тем более когда холод стоял на дворе, на колокольне ледяной ветер пробирал до костей, и заледеневали веревки, отчего руки жгло огнем. Однако Иринарху было не занимать терпения и эту работу исполнять и молиться в то время, когда она была выполнена.

Однажды зимой, сообщает Житие будущего святого, в обитель зашел странник, хлебную корку принялся просить. Спустившись с колокольни, Иринарх пошел за хлебом для несчастного, а когда поднес его ему, увидел с ужасом, что нищий стоит на снегу босиком, и у ног его от мороза синюшный цвет.

Пожалел Иринарх бедолагу и взмолился: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, сотворивший небо и землю и первого человека, прародителя нашего Адама, по образу Своему, и почтивший его теплотою в святом рае, да будет воля Твоя святая со мною, рабом Твоим: дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог помиловать сего странника и дать с себя сапоги на ноги его!»

Затем он разулся и отдал свои сапоги сирому страннику. Поступком своим Иринарх рассердил игумена, и тот распорядился, чтобы новых сапог послушнику не выдавали. Однако Иринарх надобности в обуви более и не испытывал. Отныне в любой холод он ходил босиком и про одежду теплую да справную более не беспокоился: тепло ощущал Иринарх в теле своем, будто и мороз лютый был ему нипочем. Господом теплота ему была дарована.