Лана Паршина - Смерть Гитлера

Итак, экспертиза доктора Шарлье подтверждает выводы его знаменитых предшественников. Действительно, речь идет о зубах Гитлера. На этом мы можем поставить точку в своем расследовании. Не приставать больше к Александру. Отказаться от всякой надежды еще раз побывать в здании ФСБ, на этот раз с Филиппом Шарлье, который мог бы внимательно изучить куски челюсти, тщательно скрываемые с 1945 года. Это было бы так просто.

12 июля 2017 года. Погода в Москве далеко не летняя. Затянутое хмурыми тучами небо сливается с мокрым асфальтом улиц, навевая унылую печаль. Проливной дождь прогнал с улицы редких прохожих. Мы с Филиппом Шарлье в Москве. С маленьким чемоданчиком. Внутри бинокулярная лупа нового поколения. Лубянка, ее тяжелые двери, проверка документов, дежурный с его подозрительным взглядом… Будто повтор кадров того же фильма, в котором мы снимались в декабре прошлого года.

Александр любит резкие развороты. Две недели назад он нам передал ответ ФСБ. «Вы можете прийти еще раз. С доктором Шарлье. Вы получили разрешение. Но знайте, больше экспертиз не будет. Откажем». Почему это передумали и согласились? Об этом спрашивать не будем. Не будем давать повода для нового разворота.

Внутри здания Лубянки, на контрольно-пропускном пункте, возле дежурного в военной форме нас ожидает довольно молодой человек со светлой бородкой. Его зовут Денис, и он заменяет Дмитрия, офицера ФСБ, который сопровождал нас в декабре. Только имя. По фамилии тут не представляются. Если только это их подлинные имена? Оба имени начинают на ту же букву «Д», ну, конечно, это просто совпадение. Денис понимающе улыбается дежурному. Тот проверяет наши паспорта. У нас все в порядке. Тот же лифт. Тот же этаж. Третий. Такая же маленькая комната, кабинет 344, справа по коридору без окон.

В кабинете 344 без перемен. Только маленькая рождественская елочка исчезла. Столько же сотрудников ФСБ, чтобы следить за нами. Среди них та же высокая молодая светловолосая женщина, та самая, что была так подозрительна по отношению к нам. На этот раз она в нейлоновом цветастом платье. Сосредоточенное лицо не гармонирует с яркой расцветкой ее платья. Мы приветливо улыбаемся, но это ее не трогает. Разве нет у нее сегодня занятия получше, нежели принимать каких-то иностранцев?

Лана представляет Филиппа Шарлье пятерым сотрудникам и молодой женщине, которые будут присутствовать при нашей экспертизе. Их интерес вызывает маленький чемоданчик судмедэксперта. Они выражают желание осмотреть его содержимое. По нашему договору с Александром никаких проб произведено не будет. Это безусловное требование. Подчиняясь ему, Филипп Шарлье вооружился только бинокулярной лупой. Этот прибор уж точно не повредит изучаемый объект и позволит наблюдать его при увеличении в тридцать пять раз. Кроме того, эксперт имеет право фотографировать и снимать на интегрированную цифровую камеру.

Лана перечисляет своим соотечественникам технические характеристики лупы. Денис спрашивает, есть ли на ней осветительный прибор. «Фонарик? Да, слабенький…» Мы еще и фразу не закончили, как тут же раздается хор «нет». Все возбуждены. Освещение их беспокоит. «Нет, лазерное нет». Я бросаюсь к Лане и прошу ее объяснить. Речь идет о маленькой лампе-лупе, а не о лазерной подсветке. Переводить быстро и точно. Лана исполняет. Прибор на столе. Освещение включено. Не лазерное! Оно не лазерное! Все трое мы хором утверждаем это. Денис сначала наклоняется над прибором, а потом отходит и подтверждает своим коллегам. Нормально! Филипп Шарлье спрашивает взглядом меня и Лану. Сейчас 14 часов, после полутора лет ожидания мы все-таки имеем право осмотреть останки, приписываемые Гитлеру.

Несмотря на приказы руководства ФСБ, женщина в летнем платье не может удержаться от того, чтобы не выразить свое недовольство, прежде чем допустить нас до зубов. Она хватает коробочку из-под сигарильос, в которой лежат зубы, и резко отодвигает ее от Шарлье. Тот спокойно и добродушно просит Лану перевести: «Скажите ей, что я буду работать с зубами только в стерильных медицинских перчатках. Я принес их с собой. Посмотрите, они совершенно новые. Кладу их перед вами…» Он берет медицинский пакет, разрывает его и вынимает перчатки. Он аккуратно натягивает их на руки, глядя прямо в глаза сотруднице ФСБ.

«Теперь, когда я полностью экипирован, было бы хорошо, если бы она выложила один за другим фрагменты челюсти на стерильную бумагу, которую я кладу перед собой. Так ничего постороннего не попадет на изучаемые объекты». Филипп Шарлье говорит медленно. По тону голоса чувствуется, что говорит профессионал. В конечном итоге это производит должный эффект на молодую женщину. Неожиданно она подчиняется.

Гробовое молчание. Слышится только шелест бумаги, на которой раскладывают зубы. Эксперт изучает их с осторожностью, разглядывая со всех сторон. Прежде всего нужно удостовериться в подлинности зубов. Установить, что это не подделка. Ведь сотрудникам ФСБ вполне под силу соорудить копию по рентгеновским снимкам и описанию зубов из медкарты Гитлера.

Сомневаться и все проверять – такую установку Шарлье мы с Ланой полностью разделяем. Ведь мы находимся в сердце одной из самых мощных и самых неоднозначных секретных служб планеты. Так что любая манипуляция возможна. Не учитывать это было бы профессиональной ошибкой. Итак, необходимо найти признаки стертости, то есть износа, следы зубного налета и камней, указывающие на возраст и подлинность зубов. «Это действительно любопытно, – бормочет судмедэксперт, меняя фокус изображения. – На этом протезе особенно заметны отложения зубного камня. Я даже вижу органические остатки, немного десны, возможно, частично обугленные слизистые и мягкие ткани. Много мелких царапин на желтом металле протеза. Это следы, оставленные кристаллами, содержащимися в твердых продуктах питания. Для меня нет никаких сомнений: эти зубные протезы подлинные. Их достаточно долго носили, так что на нем образовался зубной налет. Их возраст совпадает со временем Второй мировой войны. Я могу утверждать, что это не подделка!»

Так что получается, что эти зубы не были изготовлены КГБ или его преемником ФСБ. Они подлинные и идентичны тем, что зафиксированы на рентгеновских снимках головы Гитлера. По форме, по расположению протезов, так что сомнений нет. Значит, эти зубы принадлежали… нацистскому диктатору.

Наконец-то мы двинулись вперед. И можем утверждать, что Гитлер закончил свои дни в Берлине 30 апреля 1945 года. Не в Бразилии в возрасте девяноста пяти лет, ни в Японии или в аргентинских Андах. Доказательство научное, а не идеологическое. Исключительно научное.

«Его зубы и полость рта были в ужасающем состоянии, – замечает Шарлье. – У него была пародонтопатия [резорбция тканей у корней зубов . – Прим. авт. ], приведшая к потере пораженных зубов». Это совпадает с утверждениями его зубного врача доктора Блашке. Он говорил американцам, что у Гитлера был гингивит, хроническое воспаление десен. «Причин такого распространенного заболевания несколько, – объясняет Шарлье. – Курение, недоедание, прием токсичных препаратов, хронические инфекции полости рта и вегетарианство». Гитлер не курил, у него была еда хорошего качества и в достаточном количестве, но он был вегетарианцем. В те времена о дефиците многих веществ, вызванном вегетарианством, не было известно и не восполнялось пищевыми добавками. Части пазла полностью подходят друг к другу, и складывается общая картина. Но надо идти еще дальше. Понять, как он умер.