Уилбур Смит - Муссон

По большей части он успевал поспать немного до полуночи, однако сразу просыпался в конце первой вахты и тихонько сползал со своего тюфяка.

Ему не требовалось умолять о свиданиях: Кэролайн по собственному желанию каждую ночь приходила в пороховой склад. Том понял, что он пробудил настоящую дикую кошку. Кэролайн больше не колебалась и не изображала скромность, а с такой же страстью, как и он сам, изливала чувства в крике и визге.

На Томе частенько оставались свидетельства их встреч: длинные царапины от ее ногтей на спине, искусанные и распухшие губы…

Он стал слишком беспечен в своей спешке на свидания и не раз оказывался на волосок от неприятностей. Как-то он проходил мимо каюты мистера Битти, и ее дверь внезапно распахнулась и оттуда вышла миссис Битти. Том едва успел натянуть на лоб шапку, шагая мимо нее.

– Семь склянок первой вахты, все в порядке, – хрипло пробормотал он, слегка изменив голос.

Том теперь был так же высок ростом, как и другие мужчины на борту, а коридор освещался очень слабо.

– Спасибо, милый.

Миссис Битти, чрезвычайно смущенная тем, что ее застали в ночной сорочке, тут же снова спряталась за дверью, словно оказалась в чем-то виновата.

Не раз и не два Тому казалось, что за ним кто-то следит, когда он спускается вниз с оружейной палубы. Однажды он действительно услышал шаги, что спускались следом за ним по трапу, но когда обернулся, то никого не увидел.

В другой раз он только выходил с нижней палубы сразу после полуночи, в конце средней вахты, когда раздались шаги морских сапог со стороны юта. Том едва успел отскочить назад, когда Нед Тайлер прошагал по коридору к каюте Хэла. Из тени Том наблюдал, как Нед постучал в дверь, и услышал отцовский голос, донесшийся изнутри:

– В чем дело?

– Это Нед Тайлер, капитан. Ветер усиливается. Разреши убавить парусов.

– Я сейчас выйду на палубу, Нед, – услышал Том ответ отца.

Через минуту Хэл быстро вышел из каюты, на ходу надевая куртку; пройдя в нескольких футах от того места, где затаился Том, он взбежал по трапу на палубу.

Том добрался до своего тюфяка на оружейной палубе как раз в тот момент, когда прозвучал свисток боцмана и голос Большого Дэниела загудел из темноты:

– Все наверх! Убираем паруса!

Том сделал вид, что протирает со сна глаза, и присоединился к матросам, принявшимся за работу в бурной ночи.

Том по природе не слишком трусил и не тревожился из-за таких моментов, даже почему-то становился более дерзким от столкновений с опасностью. В его походке в последние дни появилась некая важность, как у молодого петуха, и Эболи, глядя на него, усмехался и покачивал головой:

– Да, это настоящий сын настоящего мужчины!

Как-то утром, когда корабль лег на левый галс и качка ослабела, Том вместе с другими готовился спуститься с мачты после перемены положения парусов.

И вдруг, просто потому, что на него нахлынул восторг, Том выпрямился на рее во весь рост и изобразил нечто вроде шотландского танца.

На палубе все до единого застыли от ужаса, наблюдая за самоубийственным фиглярством Тома. А он, босой, пританцовывая, прошелся по рее в сорока футах над палубой, положив одну руку на бедро, а вторую закинув на затылок, а потом перепрыгнул к вантам и соскользнул на палубу. У него, правда, хватило ума сначала убедиться, что в этот момент отец на палубе отсутствовал. Однако еще до конца дня Хэл узнал об эскападе и послал за Томом.

– С какой стати ты проделал такую безответственную глупость? – резко спросил Хэл сына.

– Просто Джон Тадвел заявил, что я не осмелюсь, – объяснил Том, как будто это была причина, важнее которой нет в целом мире.

Пожалуй, для него это так и есть, подумал Хэл, всматриваясь в лицо Тома.

И, к своему изумлению, вдруг осознал, что смотрит на мужчину, а не на мальчика. За несколько недолгих месяцев путешествия Том окреп и возмужал, его стало просто не узнать. Его тело закалилось от работы, плечи стали широкими, на руках наросли мускулы от долгих часов ежедневных тренировок с Эболи на саблях, и он обрел кошачью ловкость.

Но появилось в нем и кое-что еще, что не поддавалось определению.

Хэл знал, что Том всегда был самым не по годам развитым из его сыновей, и, хотя он старался сдерживать Тома в его сумасбродствах, он все же совершенно не желал усмирять дерзкую авантюрную природу парня. Втайне Хэл даже восхищался храбростью юноши и гордился его своеволием.

Но сейчас он понимал: произошло нечто такое, что он упустил.

Перед ним стоял полностью созревший мужчина, не уклонявшийся от его взгляда.

– Хорошо, – сказал наконец Хэл. – Ты доказал Джону Тадвелу, что он ошибался, так? А значит, незачем больше отплясывать на реях.

– Да, отец, – с готовностью согласился Том. – То есть если кто-нибудь еще не заявит мне, что у меня кишка тонка.

Улыбка Тома оказалась такой заразительной, что Хэл почувствовал, как сами собой растягиваются его собственные губы.

– Убирайся! – Он подтолкнул Тома к двери каюты. – Нет смысла логически рассуждать с варварами…

Гай сидел на своем обычном месте рядом с Кэролайн в каюте мастера Уэлша. Он был бледен и очень мало говорил во время утренних занятий, отвечая на вопросы педагога напряженно и односложно.

Он не отрывал взгляда от своей книги, не смотрел ни на Тома, ни на Кэролайн, даже когда они читали вслух тексты.

Наконец Кэролайн заметила его странное поведение.

– С тобой что-то не так, Гай? – шепотом спросила она. – Снова морская болезнь?

Гай не смог заставить себя посмотреть ей в лицо.

– Я в полном порядке, – ответил он и тихо добавил: – Тебе незачем обо мне беспокоиться, совершенно незачем!

Гай за последние недели создал собственный фантастический мир – после того как подписал договор, гарантирующий ему службу в филиале компании в Бомбее. Учитывая связи его собственной семьи и покровительство мистера Битти, Гай воображал очень быстрое продвижение по службе в компании. Семья Битти должна была стать его собственной семьей, Кэролайн следовало находиться рядом с ним. Гай представлял, как они будут каждый день наслаждаться обществом друг друга в тропическом раю Бомбея. Они будут кататься верхом в пальмовых рощах, а вечерами – музицировать, Гай станет играть, а Кэролайн – петь. Они будут читать стихи и устраивать пикники всей семьей. И он будет гулять с ней рука об руку по белым пляжам, обмениваясь нежными целомудренными поцелуями. И через несколько лет, когда ему исполнится двадцать и он поднимется по служебной лестнице, он сможет позволить себе жениться.

И вот все его мечты разлетелись вдребезги.

Когда Гай пытался думать о своем отвратительном открытии, его мысли начинали бешено метаться, словно обезумевшая лошадь. Руки дрожали, мозг кипел. Гай не мог уже и минуты выдержать в этой крошечной каюте, рядом с теми двумя людьми, которых он ненавидел так, как прежде и вообразить не мог.