Уилбур Смит - Муссон

– По лодкам! – крикнул Том.

Матросы тут же спрыгнули в баркасы.

Том приказал Саре:

– Держи прямо вперед!

И тоже прыгнул в лодку.

Старшины баркасов ухватились за концы буксирных линей, приготовленных заранее, и подтянули их. Потом гребцы изо всех сил налегли на весла, и два баркаса рванулись вперед; канаты, закрепленные на «Кентавре», натянулись как струны. Люди старались снять корабль с песка, вцепившегося в судно.

Эболи на южном берегу загнал в воду свою лошадь и подхватил канат, брошенный ему Сарой. Вернувшись на берег, он привязал канат к ожидавшей упряжке.

– Хей! Хей! Нажми!

Он хлестнул лошадей кнутом, и они тоже потянули, налегая на канат всем своим весом.

«Кентавр» прополз немного по дну, потом снова увяз. На другом берегу арабские всадники понеслись галопом, разворачиваясь в боевой порядок. Когда арабы сравнялись с севшим на мель кораблем, первый ряд поднял копья. Кавалеристы прыгнули в реку, подняв фонтаны белых брызг, и поспешили к баркасам.

Вода сначала доходила до животов лошадей, потом поднялась выше. И первые лошади уже плыли, но всадники не останавливались. Добравшись до первого баркаса, они набросились на него, как стая акул на мертвого кита.

Матросы стреляли в первых из пистолетов, потом вскочили и стали отбиваться длинными веслами.

Но баркас отчаянно раскачивался, он мог перевернуться в любую минуту под весом наседавших врагов.

А на северном берегу уже второй ряд кавалерии готовился к атаке, заполнив край песчаной отмели сплошной массой.

В центре этого ряда находился Абубакер в блестящей кольчуге и шлеме. Он размахивал ятаганом, посылая людей вперед.

Сара не могла оставить штурвал. С носа корабля она видела, что баркасы окружены множеством лошадей и людей. Том стоял на корме с голубым мечом в руке, рубя арабов. Кто-то из арабов пытался перерезать ятаганом буксирный канат. Другие лезли на планшир. Лодки кренились, пока вода не хлынула через борта. Они могли вскоре затонуть.

Эскадрон Абубакера тоже вошел в воду, и даже Саре стало ясно: вот-вот все будет кончено. Но она была бессильна что-либо изменить…

До этого момента она не видела, что Дориан вышел из каюты, опираясь на плечо Ясмини. Пользуясь девушкой как костылем, он с трудом добрался до ближайшей пушки и нацелил ее на врага. Потом выхватил из ведра с песком тлеющий фитиль и поднес его к запалу.

Орудие рявкнуло, откатившись назад на лафете, и картечь штормом осыпала первый ряд арабских конников, когда они только начали входить в воду. Ясмини, крепко ухватившись за поручни, смотрела через пролив. Она увидела, как свинцовый шар весом в две унции врезался прямо в рот Абубакера. Зубы принца разлетелись в стороны блестящими осколками, а картечь пронеслась насквозь через его череп. Блестящий шлем подскочил высоко в воздух.

Люди вокруг него вылетели из седел, кавалеристы попятились из воды на берег.

Дориан дотащился до следующей пушки и навел ее на цель. Всадники увидели направленное на них пушечное дуло и в панике помчались прочь. Но гудящая туча картечи догнала их, и с десяток лошадей упали. За долю секунды боевые ряды превратились в хаос.

Арабы видели, как разлетелась голова генерала Абубакера, а потом и Башир аль-Синд упал, лошадь под ним оказалась убита.

И для них сражение закончилось. Они помчались прочь, спеша убраться подальше от очередного опустошающего залпа.

Ясмини подхватила Дориана под руку, когда тот чуть не упал, добираясь до следующей пушки. Орудие выстрелило, и «Кентавр», слегка покачнувшись от отдачи, неохотно пополз с отмели. Арабы, окружившие баркасы, увидели, что оставшиеся на берегу скачут от реки, оставляя их без поддержки. И тоже развернули лошадей к суше.

– Нажимай! – закричал команде Том. – Нажимай вовсю!

«Кентавр» продвинулся вперед и опять остановился. Дориан выстрелил еще раз, и, когда корабль покачнулся, Эболи подхлестнул лошадей. Медленно, лениво «Кентавр» соскользнул с песка и легко поплыл по глубокой воде.

– Все на борт! – победоносно закричал Том. – Вернуть с берега женщин и детей!

Эболи запихнул в баркас своих жен и отпрысков, как только киль подошедшей к берегу лодки коснулся песка. Потом обрезал постромки лошадей и хлопками по крупу отправил животных в лес. А сам побежал обратно и запрыгнул через планшир в лодку, когда гребцы уже взялись за весла, чтобы пойти к «Кентавру».

Корабль быстро шел вниз по течению, и им пришлось поднапрячься, чтобы догнать его.

– Отсюда до самого устья рукой подать, – сказал Эболи, встав рядом с Томом у штурвала.

Они оба оглянулись на рассыпавшихся по северному берегу арабов. Те не предпринимали никаких попыток перестроиться и продолжить погоню.

– Дай людям отдохнуть, мистер Уилсон, – сказал Том. – И каждому – по двойной порции рома за труды.

Эл Уилсон отсалютовал, коснувшись шапки.

– Прошу прощения, капитан, но ты весь ром выбросил за борт. Хочешь вернуться назад и подобрать бочонки?

Он говорил серьезным тоном, но его глаза весело сверкали.

– Что ж, думаю, им в таком случае придется подождать, пока мы доберемся до мыса Доброй Надежды, – так же серьезно ответил Том.

Том стоял у поручней на корме, когда «Кентавр» уходил от темной глыбы Африканского материка, медленно таявшего в ночи. Рядом на палубе прозвучали легкие шаги, и он протянул руку, чтобы поставить Сару перед собой и прижать ее спиной к своей груди. Он крепко обнял жену и наклонился, чтобы поцеловать ее в ухо. Она легонько вздрогнула, когда его борода пощекотала ей шею.

– Дорри тебя зовет, – сказала она.

– Скоро приду, – ответил он, но не шевельнулся, чтобы отпустить ее.

После долгого молчания Сара спросила:

– Что теперь будет, Том?

– Я не знаю, малышка. Сначала – мыс Доброй Надежды, а там посмотрим.

– Что ж, одно ясно наверняка. Я тебе преподнесу маленький сюрприз, когда мы доберемся до мыса.

– О! – Том явно заинтересовался. – И какой же?

– Если я скажу, это уже не будет сюрпризом.

Она потянулась назад, взяла его руки и крепко прижала к своему животу. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять. А потом он разразился восторженным хохотом:

– Да возлюбит тебя Иисус, Сара! Я просто не знаю, что сказать!

Сара знала, что именно так Том выражает крайний восторг.

– Тогда помолчи, большой глупец, и просто поцелуй меня.

Так назывались Молуккские острова.

«Пусть стыдится тот, кто плохо об этом подумает» (ст. – фр.).