Уилбур Смит - Муссон

Башир с жаром добавил:

– Аль-Салил, у меня наготове тысяча воинов, верховых, они готовы погнаться за неверными! Я только и жду приказа, и тогда, видит Аллах, ни одному из них не остаться в живых!

– Нет!

От этого восклицания Дориана пронзило болью, а Башир ошеломленно моргнул от силы его отказа:

– Прости мне мою дерзость, великий шейх, но я не понимаю. Это ведь было главным в наших планах – уничтожить неверных разбойников.

– Вы за ними не погонитесь. Я запрещаю.

Дориану пришлось собрать все оставшиеся силы, чтобы подчеркнуть приказ.

– Но если мы за ними не погонимся, они просто исчезнут!

Башир чувствовал, что шанс завоевать славу ускользает от него, и посмотрел на Бен Абрама.

– Может быть, страдания от раны затуманили твои суждения, великий шейх?

Дориан с трудом приподнялся на локте:

– Клянусь именем Аллаха! Если ты нарушишь мой приказ, я насажу твою голову на острие моего копья и закопаю твое тело в свиной шкуре!

Наступило долгое молчание. Наконец Башир тихо заговорил:

– Не соизволит ли великий шейх аль-Салил повторить свой приказ перед старшими офицерами, чтобы они стали свидетелями: не трусость удержала меня от погони за разбитым врагом?

Четверо старших офицеров явились в шатер, и Дориан повторил им свой приказ, а потом отослал всех. Когда Башир собрался выйти следом за ними, Дориан остановил его:

– Здесь настолько сложное дело, что я не могу его тебе объяснить, Башир. Прости меня за то, что я, похоже, разочаровал тебя. Помни только, что я ценю тебя по-прежнему высоко.

Башир поклонился, коснувшись сердца и губ, но лицо его оставалось холодным и отстраненным, когда он, пятясь, вышел из шатра. Снаружи он тут же зло закричал своим воинам, приказывая располагаться на отдых.

Дориан как будто погрузился в глубокий сон. В шатре повисла тяжелая и душная тишина; Ясмини то и дело отирала ему лоб влажной тканью.

Прошло много времени, прежде чем Дориан пошевелился и открыл глаза. Он посмотрел на Ясмини, потом перевел взгляд на Бен Абрама.

– Мы одни? – спросил он, и оба кивнули. – Подойди ближе, отец. Я должен кое-что сказать тебе.

Когда Ясмини собралась встать и выйти из шатра, он остановил ее, удержав за плечо. Как только они оба склонились к нему, Дориан тихо заговорил:

– Человек, ранивший меня, был моим братом. Вот почему я не мог послать за ним Башира.

– Разве такое возможно, Доули? – Ясмини уставилась на него во все глаза.

– Да, – ответил за Дориана Бен Абрам. – Я знаю его брата, это вполне возможно.

– Расскажи ей все, отец, прошу тебя. Мне слишком тяжело говорить. Объясни ей.

Бен Абрам немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом заговорил очень тихо, чтобы никто снаружи не мог его услышать. Он рассказал Ясмини, как Дориан еще в детстве попал в плен и был продан в рабство; как аль-Малик купил его у пиратов и усыновил.

– Я с ним встречался лицом к лицу, с братом аль-Салила. Я хорошо его узнал на том острове, где он разгромил пиратскую берлогу. Его зовут Том. Я был его пленником, но он меня отпустил и со мной передал сообщение аль-Салилу. Он обещал, что никогда не перестанет его искать и что однажды найдет и спасет.

Ясмини посмотрела на Дориана, ожидая подтверждения, и он кивнул.

– Но тогда почему он не сдержал клятву и не освободил тебя, твой преданный брат? – спросила она.

Дориан явно смутился.

– Я не могу ответить на этот вопрос, – признался он. – Брат Том никогда не относился к своим клятвам легкомысленно. Полагаю, в конце концов за столько лет он просто забыл меня.

– Нет, – возразил Бен Абрам. – Есть еще кое-что, чего ты никогда не знал, а я не мог тебе рассказать. Твой брат был на Занзибаре, искал тебя. Но принц аль-Малик не желал тебя уступать. Он послал к твоему брату муллу аль-Алламу с сообщением. Мулла объявил твоему брату, что аль-Ахмара умер от лихорадки, и они даже соорудили на кладбище могилу с твоим именем над ней.

– Так вот почему отец сменил мне имя на аль-Салила! – Голос Дориана стал сильнее и резче, когда он все понял. – Они скрыли правду от Тома! Нечего и удивляться, что он перестал меня искать!

Дориан закрыл глаза и умолк. Ясмини показалось, что он потерял сознание, но потом она увидела одинокую слезу, пробившуюся между закрытыми веками. Ее сердце сжалось от сострадания к нему.

– Что же мы будем делать, любовь моя? – Она погладила его огненно-рыжие волосы.

– Не знаю, – ответил он. – Все это слишком жестоко. Мою душу словно рассекли мечом.

– Ты теперь мусульманин, – сказал Бен Абрам. – Сможешь ли ты вернуться к своим истокам?

– А твой брат поверит, что ты жив? После того, как ты был мертв для него все эти годы? – спросила Ясмини.

– И сможешь ли ты обнять его теперь, когда он стал врагом твоего отца, калифа аль-Малика, и Бога твоего народа? – задал новый вопрос Бен Абрам и словно повернул нож в сердце Дориана.

Он не знал, что ответить им обоим. Отвернувшись к кожаной стенке шатра, он сдался перед своей слабостью от раны.

Ясмини не отходила от него, пока он то уплывал куда-то, то возвращался. Будучи в сознании, Дориан терзался и от физической боли, и от эмоциональной, разрывавшей его сердце.

Армия стояла на месте, пока ее шейх лежал в одиночестве в своем шатре. Под командованием Башира воины собрали раненых и построили для них тростниковые шалаши под деревьями. А Бен Абрам лечил их. Мертвых похоронили, но оставили на месте тех, кто уже оказался захоронен под красными камнями лавины. Починили то, что было сломано, привели в порядок оружие. А потом стали ждать дальнейших приказов. Но их не поступало. Башир аль-Синд рассерженно расхаживал по лагерю, рявкая на любого, кто попадался ему под руку, и воины разделяли его разочарование. Они горели жаждой отомстить за своих товарищей, погибших в узком перевале, но не могли двинуться с места без приказа аль-Салила.

По лагерю расползались мерзкие слухи, что Башир готов взбунтоваться и отобрать власть у больного шейха. Говорили, что шейх умер, что он поправился, что он сбежал ночью и оставил их на волю судьбы.

А потом появился новый, еще более странный слух, что к ним в поддержку с побережья идет вторая армия, огромная, под командованием принца королевского дома Омана. И что этими объединенными силами они смогут наконец выгнать неверного из его логова. Этому слуху не исполнилось и нескольких часов, когда люди услышали низкие гулкие удары военных барабанов, сначала такие тихие, что казались биением их собственных сердец. Арабские солдаты собрались на холме, чтобы посмотреть через равнину, и скоро их пробрало дрожью от донесшихся звуков роговых труб. Они увидели, что на равнину вышли огромные отряды, во главе которых ехали важные офицеры.