Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Отношения Эренбурга с Лениным явно не заладятся. Т. И. Вулих вспоминала: «В то время выходил в Париже журнал под названием “Les homes d’aujourd’hui” (“Люди сегодня”), издаваемый одним карикатуристом – поляком. По-видимому, Эренбург и К овошли с ним в соглашение на каких-то условиях, и те предоставили им своих сотрудников-художников. Помню, что на одно заседание Эренбург явился с пачкой настоящего журнала (по формату и вообще внешнему виду совершенно тождественного с французским) под заглавием “Les homes d’hier” – “Люди вчера”. Запомнила только сценку в школе Ленина.

Ленин вызывает Каменева и задает какой-то вопрос, на который Каменев отвечает не совсем в духе Ленина. Тогда Зиновьев вызывается ответить и отбарабанивает слово в слово по какой-то книге Ленина. Мы стали расхватывать этот журнал, тут же читать, раздались шутки, смех. Ленин тоже попросил один номер. Стал перелистывать, и по мере чтения все мрачнее и все сердитее делалось его лицо, под конец, ни слова не говоря, отшвырнул буквально журнал в сторону. Потом мне передали, что Ленину журнал ужасно не понравился и особенно возмутила карикатура на него и подпись. И вообще не понравилось, что Эренбург отпечатал и, по-видимому, собирался широко распространять» 556.

Это подтверждает в своих воспоминаниях Зиновьев: «Нас “поливали” не только Мартов и Дан, но и сторонники Плеханова – вплоть до Эренбурга (его звали тогда Илья Лохматый, он не был еще известным писателем, а не так давно отошел от большевиков и пробовал теперь свои силы на издании юмористического журнала “Бывшие люди”, листков против Ленина и проч.)». «Эмигрантская публика, среди которой преобладала меньшевистская интеллигенция, относилась к нам злобно-враждебно. Она утверждала, что мы маленькая секта, что нас можно пересчитать по пальцам… Что-де полцарства предлагаем тому, кто назовет четвертое большевистское имя, кроме Ленина, Зиновьева и Каменева» 557.

Теперь Ленин горел внутрипартийными склоками. Рассказывала Крупская: «Помню, пришел раз Ильич после таких разговоров с отзовистами домой, лица на нем нет, язык даже черный какой-то стал. Решили мы, что поедет он на недельку в Ниццу, отдохнет там вдали от сутолоки, посидит на солнышке. Поехал, отошел». В Ницце, где Ленин пробыл с 13 по 23 февраля (26 февраля – 8 марта) 1909 года, и в конце зимы действительно светит солнце.

В мае после выхода книжки «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин по ее мотивам прочитал в клубе «Пролетария» реферат на тему «Религия и рабочая партия», а также отметился серией статей на эту тему. В июне в Париж стали съезжаться делегаты на расширенную редакцию «Пролетария». Так «назывался по сути дела Большевистский центр, куда в то время входили также и впередовцы». Именно на этом совещании редакции Ленин уже официально отлучил от фракции большевиков всех «отзовистов». Произошло это после обсуждения вопроса о Каприйской школе – социал-демократической пропагандистской школе для рабочих, – которую организовали Богданов, Алексинский, Горький, Луначарский, Покровский, Менжинский. Совещание осудило школу как попытку создать новую, антибольшевистскую фракцию. «Богданов заявил о своем неподчинении решениям совещания и был исключен из большевистской фракции. На его защиту встал Красин. Большевистская фракция распадалась».

Нервов опять потрепали друг другу достаточно. Очередной раж, сменившийся очередной депрессией. «Совещание взяло немало сил у Ильича, и после совещания необходимо было поехать и ему куда-нибудь пожить на травке, туда, где не было эмигрантской склоки и сутолоки, – зафиксировала супруга. – Ильич стал просматривать французские газеты, отыскивая объявления о дешевых пансионах. Нашел такой пансион в деревушке Бомбон, в департаменте Сены и Марны… В Бонбоне Ильич не занимался и о делах мы старались не говорить. Ходили гулять, гоняли чуть не каждый день на велосипедах в Кламарский лес за 15 километров. Наблюдали также французские нравы» 558. Интересно, какие?

В это время Ленин увидел возможность укрепить свои позиции союзом с Троцким, однако безуспешно. «Мы ему предложили идеально выгодные условия, самым искренним о бразом желая блока с ним: содержание ему, покрытие дефицита “Правды”, равенство в редакции, переезд сюда; он не соглашался, требуя большинства в редакции (два троцкиста и один большевик!), – поведал Ленин в сентябре Томскому. – Понятно, что содержать не партийную, а троцкистскую газету в другом городе мы не в состоянии. Троцкий хочет не партию строить вместе с большевиками, а создавать свою фракцию». И далее Ленин выступил как пророк: «“Своей” фракцией он отобьет кое-кого у меньшевиков, немного у нас, а в конце концов неизбежно приведет рабочих к большевизму» 559.

Отдохнув весь август и первую половину сентября в Бонбоне, вернулись в Париж. Мария Ильинична уехала в Россию, квартира показалась слишком большой. Осенью переселились на улицу Мари-Роз – две главные комнаты, окна в сад. «“Приемной” нашей теперь была кухня, где и велись все задушевные разговоры. С осени у ВИ было рабочее настроение. Он завел “прижим”, как он выражался, вставал в 8 часов утра, ехал в Национальную библиотеку, возвращался в 2 часа. Много работал дома. Я усиленно охраняла его от публики». Той осенью Ленин вновь оказался в одном рукопожатии от Маркса, встретившись с его дочерью и зятем. «Лафарги встретили нас очень любезно. Владимир стал разговаривать с Лафаргом о своей философской книжке, а Лаура Лафарг повела меня гулять по парку».

Из воспоминаний Надежды Константиновны хорошо видно, что парижское житие ее стало очевидно томить. «В Париже жилось очень тоскливо». Или: «В Париже пришлось провести самые тяжелые годы эмиграции» 560. Не думаю, потому что у Ленина там украли велосипед около Национальной библиотеки. Если не для Ленина, то для Крупской уж точно наступали черные времена.

В Париже появилась Инесса.

Ленин скажет встречавшейся с ним – после революции – Софье Ивановне Аничковой (баронессе Траубе): «Для истинного революционера никакая женщина не может соперничать с революцией» 561. Похоже, для себя Ленин сделал одно исключение.

Крупская скупо сообщала: «В 1910 г. в Париж приехала из Брюсселя Инесса Арманд и сразу же стала одним из активных членов нашей Парижской группы. Вместе с Семашко и Бритманом (Казаковым) она вошла в президиум группы и повела обширную переписку с другими заграничными группами. Она жила с семьей, двумя девочками – дочерями и сынишкой. Она была очень горячей большевичкой, и очень быстро около нее стала группироваться наша парижская публика» 562.

Далеко не последним среди сгруппировавшихся был Ленин. Похоже, они встретились в декабре 1909 года (в литературе называются и другие даты и даже города) в том же кафе на авеню д’Орлеан, где Ленина слушал Эренбург. В Париже «уже были наслышаны о молодой энергичной “русской француженке”, ярко проявившей себя в недавней революции и побывавшей в царской тюрьме… Барышня из легенды оказалась хрупкой, изящной, с нежным лицом, что называется “тонкой работы”. Одевалась она по парижской моде – строго, но с большим вкусом. Пожалуй, только глаза, эти “окна души”, и выдавали пылающий в обманчивой оболочке костер мятежного сердца». Французский марксист Карл Раппопорт оставил зарисовку встречи: “Ленин не мог оторвать своих горящих монгольских глаз от этой маленькой француженки”» 563.