Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Инесса Федоровна Арманд, урожденная Элизабет Пешё д’Эрбранвилль, была дочерью оперного певца, носившего сценический псевдоним Теодор Стефан, и комической актрисы и оперной певицы англо-французского происхождения, но русского подданства, Натали Вильд. В 15 лет Инесса с сестрой приехала в Россию к своей тетушке, которая давала уроки французского языка и музыки в семье текстильных промышленников Арманд. В 19 лет Инесса была уже замужем за Александром Армандом – сыном купца первой гильдии. А затем ее сестра стала женой его брата – Николая Арманда (советский кинорежиссер Павел Арманд – их сын).

Инесса прожила с Александром 9 лет и родила ему двух сыновей и двух дочек. Но в 1902 году резко с ним порвала и ушла к его 18-летнему младшему брату Владимиру, от которого у нее был еще один сын. Владимир Арманд был романтиком и симпатизировал эсерам, в среду которых и затянул уже не юную жену. Однако, начитавшись книги неизвестного ей тогда Ильина «Развитие капитализма в России», в 1904 году Инесса вступила в РСДРП. Во время революционных битв «в качестве агитаторши и пропагандистки она выступает сначала в Пушкино, потом в Москве. Те, кому приходилось ее видеть в Москве в 1906 году, надолго запоминали ее несколько странное, нервное, как будто асимметричное лицо, очень волевое, с большими гипнотизирующими глазами» 564.

Она попала в ссылку в Мезень, оттуда в 1908 году бежала в Петербург, а затем с помощью эсеров по подложному паспорту – в Швейцарию. Там у нее на руках от туберкулеза скончался супруг Владимир. Инесса переехала в Бельгию, где за год успешно прошла полный курс экономического факультета Брюссельского университета и получила ученую степень лиценциата экономических наук. Инесса нисколько не стеснялась адюльтера. Лениным увлекались многие дамы с революционными взглядами и не менее революционным поведением. Только он никогда раньше не принимал предлагавшейся ему любовной игры. Поэтому неудивительно, что «Надежда почувствовала опасную соперницу в очередной прибывшей из России революционерке и феминистке не сразу… Почти невозможно было представить себе помешанного на работе сорокалетнего педанта и циника активно флиртующим с дамой сердца и по-юношески беззаботно наслаждающимся любовной романтикой – особенно если принять во внимание его вечную занятость, маниакальное стремление жить по строгому распорядку и душевную сухость. К тому же тридцатипятилетняя Арманд была многодетной матерью» 565.

Что чувствовала Крупская? У историков не принято заглядывать в чувства действующих лиц. Зато это часто и порой мастерски делают писатели как знатоки человеческих душ. Как это сделал, к примеру, Солженицын: «Когда это все началось, даже раньше, когда студентка Сорбонны с красным пером на шляпе (как никогда не осмелилась бы ни одна русская революционерка), хотя и с двумя мужьями и пятью детьми за спиной, Инесса в первый раз вошла в их парижскую квартиру, а Володя только еще привстал от стола, – как от удара ветра открылось Наде все, что будет, все, как будет. И своя беспомощность помешать. И свой долг не мешать.

Надя первая сама и предложила: устраниться. Не могла она взять на себя быть препятствием в жизни такому человеку, довольно было препятствий у него всех других. И не один раз она порывалась – расстаться. Но Володя, обдумав, сказал: “Оставайся”. Решил. И – навсегда. Значит – нужна. Да и правда, лучше ее никто бы с ним не жил. Смириться помогало сознание, что на такого человека и не может женщина претендовать одна… А оставшись – осталась никогда не мешать. Не выказывать боли. Даже приучиться не ощущать ее» 566.

Зима была теплой, располагала к прогулкам в Булонском лесу, к рождественскому веселью. «Вообще на праздниках мы загуляли: были в музеях, в театре… Собираюсь и сегодня в один увеселительный кабачок на goguette revolutionnaire [2] Революционные песенки. к “песенникам” (неудачный перевод chansonniers). Жалею, что летом не воспользовался болтовней с французами для систематического изучения французского произношения, – теперь, взяв некоторые книги по фонетике, вижу, насколько я тут слаб», – сообщал Ленин Марии Ильиничне 2 января 1910 года.

С велосипедами в Париже Ленину очевидно не везло. Повадился он ездить в Жювизи, где был аэродром: любоваться на полеты самолетов, которые влекли его, как и все новое. Правда, сам в воздух Ленин так никогда и не поднимется. А смотреть, как это делают другие, любил. Так вот. Из письма матери в Москву в январе 1910 года: «Сужусь. Надеюсь выиграть. Ехал я из Жювизи, и автомобиль раздавил мой велосипед (я успел соскочить). Публика помогла мне записать номер, дала свидетелей. Я узнал владельца автомобиля (виконт, черт его дери) и теперь сужусь с ним (через адвоката). Ездить теперь все равно не стал бы: холодно (хотя зато хорошая зима, прелесть для прогулок пешком)».

В эти дни Ленин в очередной (и последний) раз был обуян объединительным пылом, решив, что наступило время вновь слиться в объятьях со старыми коллегами по РСДРП. Объединительный пленум ЦК проходил в Париже 2–23 января (15 января – 5 февраля) 1910 года. Ленин назвал его «долгим пленумом» – «три недели маета была, издергали все нервы, сто тысяч чертей!». С решающим голосом было 14 делегатов, с совещательным голосом присутствовала вся редакция ЦО. Плеханов не приехал, сославшись на нездоровье.

Ленин и Зиновьев подготовили проект резолюции: «Констатируя, что: 1) в широких партийных кругах без различия течений все более усиливается стремление установить фактическое единство партии и добиться уничтожения организованных фракций; 2) что ЦК единогласно принят ряд важных резолюций, определяющих характер предстоящей полосы партийной работы; 3) что представители большевистской фракции заявили о распущении ими своей фракционной организации, ЦК призывает и представителей меньшевистской фракции вступить решительно на путь восстановления фактического партийного единства и прекращения фракционной борьбы» 567568.

Резолюция была принята единогласно. Ленин – можете себе это представить! – заявил о ликвидации Большевистского центра и роспуске большевистской фракции. Крупская объясняла: «Ильич считал, что надо было, не сдавая ни на йоту принципиальной позиции, идти на максимальные уступки в области организационной. Фракционный большевистский орган “Пролетарий” был закрыт. Оставшиеся пятисотки сожжены… Каменев был отправлен в Вену, где должен был являться представителем большевиков в троцкистской “Правде”» 569. Передали в общепартийную кассу – под контроль «держателей» – свои денежные средства. Этими держателями выступали Карл Каутский, Франц Меринг и Клара Цеткин.

Сам Ленин расскажет Каутскому о принятых решениях: «Наша большевистская фракция заключила с Центральным комитетом договор о том, что мы распускаем нашу фракцию и передаем имущество нашей фракции Центральному комитету при условии , что все фракции сделают то же самое… Такой роспуск всех фракций был возможен при условии, что большевики отвергают “ отзовистов ” (т. е. тех, кто хочет отозвать рабочих депутатов из Думы и вообще бойкотировать III Думу), а меньшевики со своей стороны отказываются от “ ликвидаторов ”» 570.