Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Публичная политическая деятельность Ленина продлилась всего три месяца. Впереди у него была четырехмесячная подпольная эпопея. Причем его маршрут так запутан, что даже непосредственные участники событий путаются в показаниях. По свидетельству Крупской, она вместе с супругом под охраной 6 июля перебирается на Выборгскую сторону. Молодой агрономше и давней знакомой Надежды Константиновны – Маргарите Васильевне Фофановой – было предложено приютить гостей на своей конспиративной квартире на Сердобольской улице, угол Большого Сампсониевского проспекта. «Пришли Ленин, Сталин, Каменев и Лилина, – рассказывала она. – Минут через 20–30 приехал Подвойский с Зиновьевым… В столовой состоялось совещание. Оно закончилось поздно вечером». Ленин рисовал катастрофические картинки разгрома партии. Обсудили за чаем ситуацию и решили пока оставаться на нелегальном положении. «Сначала стоял вопрос о том, что Ленин останется ночевать на конспиративной квартире, но затем этот вопрос отпал, и ВИ покинул квартиру» 923.

От Фофановой Ленин перешел на квартиру рабочего Василия Николаевича Каюрова. Отсюда днем он идет на Большой Сампсониевский в Выборгский райком, а оттуда на завод «Русский Рено», где в помещении сторожки находился завком. Здесь он встречается со Сталиным и членами исполнительной комиссии ПК. Вечером Ленин ушел к Полетаеву. А уже от него утром 7 (20) июля перебрался на 10-ю Рождественскую улицу к Сергею Яковлевичу Аллилуеву – рабочему Электростанции акционерного общества 1886 года. За его дочерью активно и небезуспешно ухаживал Сталин. «У меня они оставались все трое – ВИ, Г. Зиновьев и его жена тов. Лилина» 924, – писал Аллилуев.

Ленина обуяло желание сдаться на милость победителей. Ночью он передал через Каменева, что готов дать показания комиссии ЦИК. Рано утром следующего дня Каменев сообщил, что члены комиссии прибудут на условленную квартиру в 12 часов дня 925. Но события развивались стремительно. Большевистское восстание, совпавшее с немецким наступлением на фронте, подтолкнуло очередной правительственный кризис. Германская армия 6 (19) июля совершила Тарнопольский прорыв. Принявший командование Юго-Западным фронтом генерал Корнилов сообщал: «Армия обезумевших темных людей, не ограждавшихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которых нельзя назвать полями сражений, царят ужас, позор и срам, которых русская армия еще не знала с самого начала своего существования» 926.

На следующий день князь Львов ушел в отставку с поста Председателя правительства. ВЦИК Советов признал за Временным правительством «неограниченные полномочия и неограниченную власть». Керенский получил диктаторские полномочия, став министром-председателем, военным и морским министром (и поселился в Зимнем дворце, где работал за столом Александра III и спал в его же кровати). В сформированном им правительстве 10 министров из 17 принадлежали к партиям эсеров и меньшевиков.

Сразу же по поручению Керенского прокурорский надзор выписал ордера на арест Ленина, Зиновьева, Каменева и Троцкого. Квартира Анны Ильиничны стала местом паломничества спецслужб. «Было восемь обысков, причем они приходили не так, как в царской России. Они не искали книжек, как раньше, не смотрели их, а они штыкам прокалывали матрасы, диваны, открывали сундуки, словно он где-либо мог лежать там» 927. Мария Ильинична рассказывал о первом обыске: «Не найдя ничего, офицеры и солдаты удалились, уведя с собой Надежду Константиновну, М. Т. Елизарова, у которого кто-то нашел сходство с ВИ, и нашу прислугу…» 928. Крупская подтверждала: «Нас забрали троих – меня, Марка Тимофеевича и Аннушку – и повезли в Генеральный штаб. Рассадили там на расстоянии друг от друга. К каждому приставили по солдату с ружьем… Но входит тот полковник, который делал у нас обыск…

– Это не те люди, которые нам нужны.

Если бы был Ильич, они бы его разорвали на части. Нас отпустили… Мы добрались до дому лишь к утру» 929. Ленин узнал обо всем от жены в середине дня 7 июня и написал заявление в бюро ЦИК: «Я выражаю свой протест против этого… В случае приказа правительства о моем аресте и утверждения этого приказа ЦИК-том я явлюсь в указанное мне ЦИК-том место для ареста» 930. У Аллилуевых в это время были также Зиновьев, Сталин, Орджоникидзе, Ногин и москвичка Варвара Николаевна Яковлева. Ногин робко высказался за явку, Сталин, Крупская – против: дело до суда не дойдет. Ленин склонялся к явке. Появилась Стасова со свежими новостями: в Таврическом дворце говорят, что, по документам Департамента полиции, Ленин был провокатором царской охранки. Ленин еще больше захотел сдаваться властям и сказал жене:

«– Мы с Григорием решили явиться, поди скажи об этом Каменеву.

Я заторопилась.

– Давай попрощаемся, – остановил меня ВИ, – может, не увидимся уж» 931.

Орджоникидзе и Ногин поехали в ЦИК договариваться об условиях явки Ленина и гарантиях безопасности, но услышали, что никаких гарантий никто не даст 932. Тут уже Ленин позволил себя уговорить. Он пишет новое послание: «Мы переменили свое намерение подчиниться указу Временного правительства о нашем аресте… Никаких гарантий правосудия в России в данный момент нет… Отдать себя сейчас в руки властей, значило бы отдать себя в руки… разъяренных контрреволюционеров, для которых все обвинения против нас являются простым эпизодом в гражданской войне» 933.

Готовилась эвакуация Ленина из Петрограда. В этой операции решающая роль была отведена рабочему Сестрорецкого завода Николаю Александровчу Емельянову, который напишет: «Вместе с представителем ЦК мы обошли участок, на котором стоял мой дом неподалеку от станции Разлив. На участке густо росли березы, тополя, ели, сирень, фруктовые деревья. Участок был совершенно изолирован от остальной территории дачного поселка, с улицы не было видно, что происходит у меня дома. К участку примыкал пруд, соединявшийся протоком с озером Разлив. Летом, в период сенокоса, многие крестьяне-батраки приходили к нам в поисках заработка. Они обычно поселялись в шалашах из сена и ветвей. Это и навело нас на мысль укрыть В. И. Ленина у озера Разлив в шалаше под видом финского косца…» 934.

Сталин взбил мыльную пену и гладко побрил Ленина. Впервые за 1917 год он меняет внешность. Зиновьев, не брившийся последние дни, постриг свою пышную шевелюру, оставив усы и бороду. Аллилуев дал Ленину серую пролетарскую кепку и свое рыжее пальто, в котором он «походил на финского крестьянина или на немца-колониста. Зиновьеву досталось «пальто-клеш яркого пестрого рисунка», какое носили «прибалтийские коммивояжеры».