Артур Дойль - Изгнанники; Дядя Бернак: Романы; Война в Южной Африке: Документально-публицистическое исследование

Кроме того, еще известен один случай: в Мидделбурге во время нападения буров двое обитателей концентрационного лагеря были случайно убиты. Вот и все несчастные случаи, известные во время долгого периода ведения войны. Несмотря на это, всем хорошо знакомая немецкая газета «Kladderadatsch» не постыдилась поместить рисунок, изображающий разрушенную ферму с убитыми женщинами вокруг и повешенным на дереве мальчиком. Хотя «Kladderadatsch» пользуется репутацией юмористического журнала, но все-таки должны же быть пределы его выдумкам.

В своем памфлете «Методы варварства» Стед поместил статью под заглавием «Взгляд на адскую панораму», в которой он говорит о суде над Спельстра. Дав клятву соблюдать нейтралитет, Спельстра, голландец, послал письмо в голландскую газету, в котором оклеветал английскую армию. Его судили за клевету, и он был приговорен к уплате 100 фунтов стерлингов штрафа. Во время судебной процедуры он ссылался на многих свидетелей с целью поддержать свое обвинение против английского войска. На основании этих данных Стед сочинил целую панораму.

Стед начинает свою обвинительную речь словами, говорящими сами за себя: «Только в хвалебной песне, посвященной лицам, вызвавшим войну, говорится, что английская армия два года провела в Южно-Африканской Республике и за это время не было ни одного случая обвинения хотя бы одного солдата в чем-нибудь. Я с удовольствием поверил бы этому, но Редьярд Киплинг откровенно сознается, что Томми Аткинс не святой, а обыкновенный человек из бараков, в данном случае из лагерей, замечательно похожий на всех других людей. Дома мы его хорошо знаем. В Лондоне ни один отец семейства, хозяин дома, не позволит своей девушке-слуге оставаться по вечерам в обществе солдат, даже в самое мирное время. Если бы он позволил, то почувствовал бы, что подвергает девушку большой опасности. Все благопристойные люди, живущие вблизи казарм или в городах, где находятся гарнизоны, не только не соглашаются на подобное знакомство женской прислуги с солдатами, но строго запрещают.

Каким же образом можно допустить, что эти же самые люди, будучи освобождены от всяких оков цивилизации, посланные сжигать, грабить, разрушать по своему собственному желанию и к своему удовольствию, вдруг сразу совершенно преобразятся и начнут выказывать необыкновенное почтение женам и детям неприятеля? Но такие рассуждения теперь не популярны, и я уже вперед слышу крики негодования многих лиц, заявляющих, что я клевещу на благородных солдат, жертвующих жизнью на защиту интересов империи. Но я ни слова не говорю против наших солдат. Я говорю только, что они — люди».

Он продолжает:

«Это неприятный факт, но на него надо смотреть, как и на многие другие. Война не может вестись — эта война не велась — без того, чтобы замужние женщины и девушки не подвергались самым крайним оскорблениям. Это неизбежный случай войны. Это нормальное явление ада войны. Совершенно невозможно определить точного количества женщин, пострадавших от рук наших солдат».

Можно ли допустить подобное доказательство в таком серьезном вопросе? По его словам выходит, что «250 000 человек совершили насилие. Чем я это докажу? Тем, что их было 250 000 человек (мужчин), а потому они должны были совершить насилие».

Оставив в стороне благородство, долг чести и другие высокие и отвлеченные понятия, спросим г. Стеда: разве он не знает, что жизнь солдата, уличенного в подобном преступлении, протянется только до окончания военного суда? Какой солдат не знает об этом? За подобное оскорбление нет пощады. Разве буры так малодушны, что не пожелают отомстить? Кто из офицеров возьмет на себя ответственность умолчать о поступке солдата, уличенного в подобном преступлении? Где же тогда списки казненных солдат, если подобные жестокие обвинения правдивы? Таких списков нет, так как ничего подобного не совершалось.

В своем описании о ходе дела в суде Стед возмущает нас рассказом об одиннадцати женщинах, дававших под присягой показания о том, что английские солдаты с ними дурно обращались. В связи с предыдущим можно вообразить, что женщины жаловались на оскорбление их женского достоинства; к тому же дальше Стед говорит «об ужасных и бессовестных поступках». Следствие же доказало, что восемь случаев из одиннадцати не имеют преступного характера и честь женщин в них не затронута. В одном случае гроб подвергся осмотру, но безрезультатно, хотя иногда в гробах находили оружие. Во втором случае осмотру подверглась кровать, на которой лежала больная женщина, но без всякого насилия или грубости. В двух других случаях женщин заперли в вагонах; но солдаты в вагон не входили, по словам свидетельницы. Таковы факты, которые г. Стед старается раздуть под громким названием «ужасные и бессовестные поступки».

Но есть три доказанных случая нападения на женщин. В одном из них обвиняется некто Е — п, служащий в Intelligence Department. Но сомнительно, чтоб этот господин принадлежал к английской армии. Есть основания предполагать, что он был из штатских и, кроме того, голландец. Почти нет английских фамилий, которые подходили бы к фамилии Е — п, тогда как голландских много: Esselen, Enselin и другие.

«Я не справлялась в Intelligence Departament, действительно ли он там служит», — сказала женщина. Она заметила, что Е — п был переводчиком. Наверное, он был голландец. К чему же тогда только его одно имя скрывается? Разве это немного не подозрительно?

Второй случай произошел с г-жой Gouws, о чем узнал пастор van Brockhuizen, и это событие послужило поводом к его заявлению, что 30 процентов женщин в стране погибло. С госпожой Говс, по ее словам, плохо обращались, но грубиян не перешел крайностей — он ограничился неприличными выражениями. Муж ее во время свидетельских показаний между прочим сказал: «Я встречал много солдат, и ничего, кроме хорошего, не могу о них сказать». Хотя не было учинено действительного нападения, но мы надеемся, что солдат, грубо обращавшийся с беззащитной женщиной, рано или поздно будет разыскан и достойно наказан.

Остается случай с госпожой Бота из Рюстенбурга, каковой, если подтвердится, может быть признан отвратительным. Но здесь есть загадка: дело в том, что вблизи их дома, по словам потерпевшей, расположена была английская армия, а между прочим, после происшествия ни она, ни ее муж не сообщили об этом местным военным властям. Нельзя сказать, чтоб она стеснялась огласки, ведь на суде она рассказала всю историю. Нет никаких указаний, кого бы можно заподозрить; даже время события потерпевшая не могла определить. Что остается делать в подобном случае? Председатель суда с взрывом негодования, доказывавшим, как мало он разделял взгляды господина Стеда, произнес: «Если такое несчастие случилось с женщиной, разве не лежало на обязанности мужа первым долгом задержать виновника и предать его в руки правосудия? Ради этого он обязан рисковать даже своею жизнью; хотя ему нечего было опасаться: мы, англичане, не варвары».