Олег Суворов - Орден Казановы

Винокуров и следователь терпеливо ждали продолжения, тем более что сидеть в уютном кресле у пылающего камина было чертовски приятно, особенно если сознавать, что за прочными стенами этого дома моросит холодный дождь и царит промозглый туман зимнего лондонского вечера.

— Пожалуй, решающим событием, побудившим меня отказаться от дальнейших исследований, — снова заговорил хозяин, — стала кража части моего научного архива.

— Кража? — сразу насторожился Гурский. — Вы в этом уверены?

— Трудно сомневаться в том, что обворован, когда находишь в своём кабинете жуткий беспорядок и обнаруживаешь исчезновение нескольких крайне важных папок.

— Вы заявляли в полицию?

— О, разумеется, я сделал всё, что полагается делать в таких случаях законопослушному подданному Её величества. Скотланд-Ярд провёл тщательное расследование, в ходе которого выяснилось, что неподалёку от моего дома соседи неоднократно видели весьма запоминающегося господина. Высокий, черноволосый и смуглый, с переносицей довольно необычной формы...

— Чёрт! — вразнобой воскликнули Гурский и Денис Васильевич, обмениваясь выразительными взглядами.

— Что такое, друзья мои? — удивился профессор Ферингтон. — И почему вы так дружно вспомнили того, кого, согласно русской пословице, к ночи поминать не стоит? Неужели по этому скудному описанию вы смогли узнать злоумышленника?

— Боюсь, что да, — кивнул Макар Александрович. — А ещё я очень опасаюсь, что если этот крайне опасный господин не попадёт в руки английской полиции, то рано или поздно мне или Денису Васильевичу предстоит с ним встретиться.

— Должен сказать, что подобная перспектива меня совсем не радует, — заметил Винокуров.

— Да и меня, честно говоря, тоже, — со вздохом признался следователь.

В ознаменование исполнившегося ныне

трёхсотлетия со дня всенародного избрания

на Царство первого Государя Дома Романовых,

Нам отрадно по завету прошлого отметить сию

годовщину делами благотворения и дарованием

любезным подданным Нашим различных милостей,

льгот и облегчений. Верный сподвижник Наш

в годы трудов и тяжких испытаний, да объединится

с Нами русский народ и в торжественный день

воспоминания о предках Наших —

славных Строителях Земли Русской...

В последних числах ноября приглашённые на один из придворных балов, коими был так щедро украшен год празднования трёхсотлетия династии Романовых, съезжались в Зимний дворец. Бал должен был происходить в концертном зале, поэтому общее число гостей достигало семисот человек. Самая аристократичная часть публики состояла из великих князей и княжон, виднейших сановников империи, пребывавших в одном из первых четырёх классов табели о рангах, придворных, иностранных дипломатов, а также высших офицеров гвардейских полков с жёнами и дочерьми [10] Сыновья не приглашались, если не имели соответствующего ранга. . Впрочем, немало было и менее респектабельных, но зато более молодых лиц, что обещало предстоящему балу атмосферу истинной, а не парадной весёлости.

Приезжать надо было к половине девятого вечера, причём только к своему подъезду, что специально оговаривалось в пригласительных билетах, разосланных за две недели до бала. Великих князей ждал салтыковский подъезд, придворных — подъезд их величеств, гражданские лица проникали во дворец через подъезд иорданский, а военные — через комендантский. Зимний дворец сиял огнями, заливая ярким светом все три квартала, которые он занимал. Вокруг Александровской колонны пылали многочисленные костры, возле которых грелись кучера, лакеи, да и просто любопытные горожане и ведь было на что посмотреть!

Молодые гвардейские офицеры, приглашённые на бал в качестве танцоров, в одних мундирах и с непокрытыми головами проворно сновали между постоянно прибывавшими каретами, ловко подавая руку выходившим оттуда дамам. Соболя, горностаи, шиншиллы, чернобурки — однако очаровательные женские головки также ничем не покрыты, поскольку замужние дамы являлись в роскошных диадемах, а молодые барышни — с цветами в волосах. Элита самой северной в мире империи надменно презирала трескучий мороз!

Смех, восклицания, французская речь, скрип снега, покрикивания полицейских, наблюдавших за размещением прибывших карет, и всеобщее оживление, порождающее зависть у тех, кто не допущен на этот очаровательный праздник жизни [11] Пройдёт лишь четыре года — и эти самые, недопущенные, отыграются за свою зависть сполна! .

Тем временем, к иорданскому подъезду подкатила элегантная новенькая карета, из которой вышли двое мужчин и невероятно красивая молодая женщина, чьи чёрные волосы эффектно украшала алая роза. Первый из мужчин — известный петербургский психиатр, профессор Денис Васильевич Винокуров представлял собой заметно поседелого господина, немногим старше пятидесяти лет с грустными тёмно-синими глазами. Вторым был тридцатилетний журналист самого известного юмористического журнала России — «Сатирикон» — Сергей Алексеевич Кутайсов. Темноволосый, подвижный, с плутоватыми чёрными глазами и изящными гусарскими усиками, он первым помог выбраться из кареты их очаровательной спутнице, которую они называли Ольгой. Она была старшей сестрой жены Дениса Васильевича и дочерью одного из богатейших петербургских купцов Рогожина, почившего в бозе два года тому назад.

Несмотря на то, что все трое наших героев приехали на бал в одной карете, они оказались здесь разными путями. Старый знакомый профессора Винокурова — старший следователь сыскной полиции Макар Александрович Гурский — находился в дружеских отношениях с великим князем Александром Михайловичем (двоюродным дядей императора и одновременно супругом его родной сестры Ксении), который пожелал видеть его на балу. Не видя иного способа отказаться от подобного времяпрепровождения, следователь сказался больным, а свой билет отдал Денису Васильевичу, чья жена Елена неделю назад действительно простудилась.

С другой стороны, журналист Кутайсов, имевший двоюродным дядей одного из генерал-майоров свиты Его Императорского Величества, самостоятельно добыл два желанных билета, чтобы пригласить на бал Ольгу Николишину, в девичестве Рогожину, за которой ухаживал уже целый год, почти не таясь от её мужа Семёна — простоватого парня из провинциального купеческого сословия. Впрочем, для того, чтобы принять его приглашён не, Ольге пришлось выдержать бурный домашний скандал и даже закатить вздумавшему ревновать супругу две звонкие пощёчины.