Олег Суворов - Орден Казановы

— Что вам угодно, сударыня? — учтиво поклонившись, осведомился он.

— Хочу пригласить вас на мазурку, с непринуждённой улыбкой заявила юная фрейлина.

Благодаря всезнающему Кутайсову Денису Васильевичу было известно, что во время так называемых лёгких танце на придворных балах царила достаточно свободная атмосфера и даже великие княжны могли сами присмотреть кавалера, а уж потом поручить кому-нибудь из знакомых подмести его к себе. И всё же это предложение его изрядно смутило — да и танцевал он теперь уже не вспомнить в каком году!

— Что же вы молчите, сударь? — нетерпеливо спросила девушка, и ему ничего не оставалось, как смущённо кивнуть, осторожно обнять её за талию и вовлечь в общий круговорот танцующих пар.

Поначалу у него мало что получалось, и он даже сбился с ритма, едва не налетев на другую пару, однако постепенно, да ещё благодаря умело-ненавязчивому руководству партнёрши, Денис Васильевич понемногу начал обретать уверенность. Прекрасная мелодия, негромкий гул голосов, развевающиеся подолы и кружева, меланхоличное звяканье шпор, упругое дыхание полуобнажённой женской груди, стеснённой корсетом, — было от чего закружиться голове! Впрочем, едва он начал получать удовольствие, как музыка закончилась, и им пришлось остановиться.

— Мне кажется, что всё это только прелюдия и вы хотите сказать мне что-то ещё? — вопросительно произнёс Винокуров, глядя на раскрасневшуюся девушку, которая в этот момент жадно пила лимонад, взяв бокал с подноса у возникшего рядом лакея. Фрейлина быстро взглянула на него, после чего поставила бокал обратно и кивнула.

— Что именно?

И вновь случилось нечто такое, благодаря чему происходящее стало всё явственнее напоминать водевиль или какую-нибудь оперетту вроде «Летучей мыши» или «Весёлой вдовы», где действие также происходит на балу. Девушка взяла Дениса Васильевича за руку и увлекла за собой — подальше от шумного, жаркого, переполненного людьми зала. Она прекрасно ориентировалась во дворце, и вскоре они уже одиноко шли по бесконечной анфиладе слабо освещённых помещений, удаляясь от концертного зала, в котором вновь зазвучала музыка.

— Куда вы меня ведёте? — не выдержал Винокуров, невольно замедляя шаги, всё более отчётливо раздававшиеся в пустых залах дворца, по которым они сейчас проходили.

— А вы что же это — боитесь? Странно, а мне о вас столько рассказывали!

В ответ на это задорное замечание Денис Васильевич пожал плечами, не без ехидства подумав про себя о том, что же такого рассказывали этой юной красавице о старом ловеласе и его лучшем друге — Макаре Александровиче Гурском?

Когда они проходили очередной зал, ему вдруг показалось, как неподалёку — там, где стояла разрисованная цветами китайская ширма, — послышался лёгкий шорох и мелькнуло белое платье Ольги. Впрочем, сейчас он был настолько взволнован, что не придал этому значения. Да и что из того, если его золовка вздумала уединиться с Кутайсовым? Денис Васильевич никогда не одобрял её брака с Семёном Николишиным, откровенно презирая «этого пошлого субъекта». Более того — в своё время он тщетно пытался её отговорить [14] См. роман «Пропавшее наследство». , а тот же журналист активно ему в этом помогал.

— Вы обещаете выполнить одну мою просьбу? — внезапно спросила фрейлина, останавливаясь посреди очередного зала, украшенного огромной картиной совместного купания фавнов и нимф, и подводя Дениса Васильевича к окну, за которым в окружении костров чернела громада Александрийского столпа.

— Какую именно? — осторожно поинтересовался он, глядя в её невероятные, сиявшие загадочным светом глаза. Его не совсем уместная в данных обстоятельствах осторожность объяснялась весьма просто — сам то ом был готов пообещать этой стройной красавице всё, что угодно, но только от своего имени! Все другие обещания могли скомпрометировать или каким-то иным образом повредить почтенному Макару Александровичу.

Ответа он не дождался, если только не считать таковым внезапно нахлынувший жар обнажённых женских плеч, а затем и невероятно упоительное прикосновение ароматных и тёплых губ, намеренно увлажнённых быстрым движением языка. Это был не просто поцелуй, а дьявольски изощрённое кокетство, неудержимый соблазн, дразнящее и задорное обещание!

И Денис Васильевич мгновенно потерял голову! Однако едва его ладони легли на упругую талию прильнувшей к нему девушки, как она проворно сняла их своими нежными и горячими руками и шёпотом спросила:

— А теперь обещаете?

— Сударыня...

— Неужели вы способны мне отказать?

— Я — нет! Но, увы, моя фамилия отнюдь не Гурский.

— Как? — удивлённо вскричала девушка. — Но я же видела ваш пригласительный билет!

— Всё верно, но там не моя фамилия. Я получил его от своего старого друга Макара Александровича, так что вполне могу быть вам полезен, передав ему вашу просьбу.

Юная фрейлина внимательно посмотрела на него, а затем медленно, разочарованно покачала головой. Денис Васильевич окаменел от огорчения, которое мгновенно превратилось в горчайшее разочарование, когда девушка проворно повернулась и, звонко стуча каблучками, убежала в темноту, оставив после себя лёгкий аромат духов.

И это самое разочарование оказалось настолько тяжело, что подкосило ему колени, а потому он и не смог — на манер старого фавна! — броситься в погоню за таинственной нимфой. В своё время они с Гурским попадали в немалое количество передряг, но ничего подобного ещё не случалось. Что же всё-таки было нужно от его друга следователя этой невероятно хорошенькой фрейлине?

Чёрт, а ведь он даже не успел узнать её имени!

...Едва бархатистая щёточка его усов нахально защекотала её разгорячённую кожу, как она вздрогнула и попыталась отодвинуться. Но не тут-то было — он жадно прижал её к себе, зарываясь губами в декольте и оставляя повсюду влажный след своего горячего языка, что порождало в ней сладостную истому, лишавшую возможности сопротивляться. «Перестань же», — хотела прошептать она, но вместо этого лишь улыбнулась и замерла, особенно когда он забрался носом в ложбинку между грудями и на какой-то миг замер, вдыхая аромат её кожи.

«Что же дальше?» — подумала она, глубоко вздыхая. Словно поняв её невысказанный вопрос, он вдруг поднял голову и каким-то неприятно требовательным тоном поинтересовался: «Ну и где же брошь?»

Что? — тут же вскинулась она. Какая ещё брошь?

Та самая, старинная, с бриллиантами, от матушки Екатерины...

Ольга наконец проснулась, нехотя разлепила сонные глаза, но тут же сомкнула их снова, увиден перед собой разъярённую физиономию супруга, который, полностью одетый, стоял над изголовьем её постели.