Олег Суворов - Орден Казановы

Ну действительно, как можно понять то, что такая красивая и самоуверенная женщина является женой совершеннейшего ничтожества, провинциального купеческого сына, и каждую ночь покорно ложится ним в постель, позволяя удовлетворять его слюнявую похоть. Но при этом она постоянно отказывает ему — известному всей столице журналисту, который, кстати сказать, является потомком славного дворянского рода, ведущего своё начало от пленного турка, подаренного Екатериной II своему наследнику Павлу I. Его сын — генерал-майор Александр Иванович Кутайсов — в 1812 году был начальником артиллерии всей русской армии и геройски погиб на Бородинском поле!

Ну и как можно предпочитать его, Сергея Алексеевича Кутайсова, какому-то Сеньке Николишину? Подобная женская неразборчивость прямо-таки уму непостижима!

Но, разумеется, попрекать этим вслух — значит наверняка погубить всё дело. Поэтому журналист продолжал молча стоять у окна и повернулся назад лишь тогда, когда совсем рядом, за своей спиной, услышал тихий и медленный голос Ольги:

— Я уже давно всё поняла, дурачок.

Услышал это, пока ещё неявное признание, он тут же обнял её за талию. Насколько же удивительными оказались внезапное отсутствие всякого сопротивления, и мягкость послушно раскрывшихся навстречу его поцелую губ, и податливость упругого стана, который он с неприличной поспешностью принялся освобождать от одежд.

А как же он торопился достичь того блаженного, всепоглощающего мгновения, когда у отдавшейся ему молодой женщины вырвется негромкий полустон-полувздох: «А-ах!» И, едва это случилось, как он с жадностью припал к её полуоткрытым губам, словно пытаясь поймать этот вздох как самый главный трофей своей долгожданной победы.

— Как же мне хорошо и до чего же я счастлив! — первым заявил Кутайсов, когда они уже успокоились, но продолжали лежать, обнявшись, понемногу свыкаясь с новым этапом своих отношений.

— Вот это мило! — разом подскочила Ольга, возвращаясь к своему прежнему, насмешливому тону, в котором — к величайшему удовольствию свежеиспечённого любовника — добавились и непривычные прежде нежные нотки.

— А что такое, любовь моя? — ласково поинтересовался он, обнимая её тёплые обнажённые плечи.

— Эгоист проклятый! Всё я да я... А где же твоя благодарность?

— Но чего ты хочешь?

— Наклонись, я тебе на ухо скажу.

— Зачем, медь мы и так одни?

— Наклонись, я сказала!

И когда он, улыбаясь, выполнил её приказание, Ольга весьма чувствительно прихватила зубами мочку его уха, слегка пожевала, а потом, отпустив, шепнула:

— Я хочу ещё раз... У моего чёртового Сеньки руки холодные и неумелые, а у тебя такие замечательные и горячие!..

Спустя три часа с ними произошёл странный инцидент, имевший потом самые неожиданные последствия. Выйдя на улицу первым, Кутайсов распахнул перед Ольгой дверь парадного, но, едва ступив на тротуар, она поскользнулась и неловко, боком, присела в ближайший сугроб — как раз накануне на город обрушилась сильная метель.

— Ну вот, — весело заявил журналист, помогая своей возлюбленной подняться и отряхивая от снега её длинную чёрную юбку, — кажется, я так утомил тебя своей страстью, что тебя уже ноги не держат.

— Перестань болтать, — сквозь зубы пробормотала Ольга, приводя себя и порядок и оглядываясь по сторонам, — лучше глянь через дорогу. Видишь того типа, что вальяжно прогуливается по набережной?

— Вижу, — коротко отвечал Кутайсов, мельком глянув в сторону высокого солидного господина в соболиной шапке и с тростью в руках. — И что дальше?

— Я уверена, что он за нами следит. Полчаса назад, когда мы одевались, я случайно посмотрела в окно — и он уже прохаживался перед домом.

— Думаешь, его твой муж нанял?

— У Сеньки ума хватит, тем более что последнее время он меня дико ревнует.

— А по-моему, насчёт него ты ошибаешься! Если за нами кто и следит, то вон тот прощелыга — И Кутайсов кивком головы указал на щуплого, невзрачного субъекта, стоявшего немного поодаль от них на той же стороне улицы и делавшего вид, что покупает папиросы у лоточника, который перед этим громко орал на всю улицу: «Папиросы “Каир” — как много в этом слове для потребителей слилось!» [25] Подлинный рекламный слоган того времени.

Заметив на себе пристальное внимание журналиста, субъект поспешно двинулся прочь.

— Ну-ка, погоди, — пробормотал тот, оставляя Ольгу одну и устремляясь следом.

— Куда ты? — воскликнула она.

— Сейчас я его проучу!

В два прыжка догнав убегавшего, Кутайсов схватил его за воротник потрёпанного пальто и с такой силой развернул к себе лицом, что тот едва не полетел на землю.

— Милостивый государь! — испуганно-возмущённо воскликнул этот маленький человечек с красным от мороза лицом. — Что вы себе позволяете?

Вместо ответа журналист втолкнул его в ближайшую арку и прижал к стене.

— Ты кто такой?

— Как вы смеете!

— Отвечай, когда спрашивают, мерзавец. — И разъярённый Кутайсов саданул его кулаком в ухо, в тот момент уже не сознавая себя и действуя так, словно бы перед ним был не этот жалкий субъект, а ненавистный муж любимой женщины.

— Я полицейский агент!

— Врёшь!

— Отпустите меня, и я покажу вам свой жетон.

Кутайсов нехотя опустил руки, настороженно глядя на свою жертву, и человечек, проворно пошарив по карманам, действительно достал медный жетон, который выдавался филёрам охранного отделения.

— Чёрт! — раздосадованно выругался журналист. — Приношу свои извинения, сударь. Вам не повезло, поскольку вы попались мне под горячую руку.

— Нет уж, сударь, — в свою очередь, разозлился филёр, — теперь я вам этого так не оставлю. Нападение на полицейского агента во время исполнения им своих служебных обязанностей — это, знаете ли, чревато!

— Но я принял вас за другого!

— Зато уж вас-то я ни с кем не спутаю, господин журналист из «Сатирикона»!

«Со временем мельчает всё, даже мошенничество», — решил для себя Макар Александрович Гурский, вспоминая знаменитую петербургскую гадалку Милену Петровну Чернышеву и мысленно сравнивая её с нынешними представителями «оккультных сил». В конце прошлого века старая цыганка, чей дом был избран террористами для покушения на министра финансов графа Витте, ухитрялась не раз удивлять следователя необъяснимой верностью своих предсказаний.

Повторно допросив бывшего дворника и нынешнего мага Щеглова и выудив из него имя таинственного господина, продавшего ему архив профессора Ферингтона, следователь не на шутку разволновался. Оказывается, убийца и террорист Морев проживает в Петербурге под именем Григория Васильевича Муравского и уже успел втереться в доверие к великому князю! Но зачем и с какой целью? Ведь не затем же, чтобы совместно проводить спиритические сеансы по вызыванию духа Казановы! Отныне просьба Александра Михайловича отыскать для него пропавшего медиума приобрела неожиданную значимость, вот только где и как было искать этого кровавого злодея? Его нынешний паспорт на имя Муравского почти наверняка является фальшивым.