Юрий Сумный - Хазарский пленник

— А у нас совсем другой обычай, — вспылил Владимир. — Родители дают за невесту приданое! Боюсь, мы поспешили с приготовлениями! Ты меня измучила своими капризами! Понимаешь?!

В эту ночь князь спал в княжеском доме, проклиная опрометчивое решение. Порыв души принёс ему одни страдания и ссоры. Даже в день свадьбы он, натужно улыбаясь, вынужден был сурово предупредить невесту:

— Или ты слушаешь меня во всём, с первого шага до последнего, или я разгоню бездельников и устрою пир для дружины накануне похода! Выбирай!

Но и после этого свадьба не стала праздником. Шума, плясок, веселья среди гостей хватало, дым со двора разносился по всем улочкам, и редкий горожанин не заглянул к столам, не принял чарку от виночерпия, не пробовал пирогов и пареной рыбы, не любовался золотистым гусем, что стоял на столе молодых.

Многие радовались за князя, поздравляли, желали добра, но вот протолкался Куцай и, отводя взгляд, попросил:

— Надо пошептаться, князь. Я вспомнил. О Святославе вспомнил!

Владимир с тоской глянул на сочный кусок жареного мяса, к которому не успел притронуться, вытер пальцы и встал, жестом успокоив жену. Мол, я скоро. Отошёл от стола вслед за Куцаем. Пришлось забраться в дальний угол, к месту, облюбованному князем для обучения ратному мастерству. Крутко шёл следом, и два телохранителя держались вблизи: кому праздник, кому самая тяжкая работа, из толпы легче всего метнуть сталь, и поди сыщи злоумышленника.

У стены, у пятачка, прикрытого навесом, в тени под соломенной стрехой Куцай остановился.

— Владимир, я вспомнил! Сам не мог понять, кто сгубил Святослава. А нынче вспомнил. Твой отец заехал к мастеру ковалю, из ромейцев, Претич просил. Вот...

— Да, ты сказывал уже, — кивнул Владимир. Крутко молчал, приглядываясь к вспотевшему от волнения Куцаю. Тот смахнул рукавом капли со лба и заторопился:

— Верно. Вот на дворе у кузни и случилось. Ромеец хвастал оружием, вертел кинжалы, мечом вымахивал, фокусничал. И бросил князю нож, не подал, а бросил, как бы в шутку. Святослав задумчив был. Не словил. Рука не поспела. Я поднял кинжал и метнул обратно, а мастер...

— Куцай, ты о чём? — перебил запыхавшегося воина Крутко. — Дело говори...

— Так я и говорю! Оцарапался князь. Кровь слизнул. Вот что! Слизнул кровь с пальца. А рукоять черна была, то ли от сажи, то ли смазана чем... могло так статься? Могло?

— Эвон что! Стрелы ведь мажут ядом, — смекнул Крутко.

— Стрелы? А ведь верно, — согласился Владимир. — И где этот мастер? Дорогу знаешь?

Куцай лишь плечами пожал:

— Пусто там. Заколочено. Соседи его не привечали. Некого спросить.

— Ничего, найдём, — выдвинулся вперёд Горбань. Посмотрел на обеспокоенного Куцая и заверил Владимира: — Найдём! Никуда не скроется.

— Только не спешите хватать, — решил князь, — умней приглядеться к ворогу. Ежели он лазутчик. Надо узнать, кем послан. Верно?

Тут разговор оборвался. От столов донёсся шум драки, и князь с друзьями поспешил к пиршеству.

Так часто случается, мирное гулянье да пляски во хмелю завершаются сварами. Отдыхающие рядом хазаре и дружинники могли поладить, лишь имея трезвые головы. Выпитое сказалось, и возле столов сцепились сначала двое, потом ещё пяток воинов, а потом драка покатилась вглубь, захватила стражу. Как ни старался Крутобор, как ни втолковывал старшим, чтоб присматривали за горячими головами, побоища не избежали.

И трещали настилы, мелькали остатки снеди, разливалось пиво, когда десятки наёмников и киевлян сошлись в рукопашной. Спешили к месту драки телохранители, кричали Улгар и Владимир. Но в полутьме летнего вечера, в гаме нет старших, нет закона. Кто там разглядит князя? Кто услышит Улгара? Зато свист сабли и предсмертный рык поверженного воина услыхали.

— Стоять! Иначе всех казню! — кричал Крутко, подгоняя десяток стражей с копьями в руках, оттесняющих драчунов, разводя их по разные стороны от гибельного места.

— Кто обнажил сталь?! Выходи!

Над убитым воином, а им оказался хазарин, склонился Улгар.

— Саблей ударил, саблей! — удивился хазарин, разглядев характерный след на теле.

— Свои же ударили! — крикнул киевлянин. Но ему не верили, потому что человек с оружием поспешно отступал, скрываясь за спинами товарищей. — Дак, у хазар тоже ножи!

— Вы что творите?! — Владимир выступил вперёд и жестом приказал страже взять скрывшегося воина.

Раздвигая копьями ошарашенных вояк, стражники, выбив оружие, скрутили запасливого.

— Что, засиделись?! Много силушки, девать некуда?! — кричал Владимир, окончательно расстроившись. Он знал, что, если не погасить свару сейчас же, если не развести враждующие стороны, можно потерять армию. А значит, похоронить надежды на успешный поход. В схватках и внутренних распрях кроется огромная опасность. Так скверно сваренное железо может ржаветь изнутри и рассыпаться при первом ударе… — Завтра же выступаем! Погляжу на вас, смельчаки! Погляжу! Все, кто был здесь, первыми войдёте в Тверь! Первыми на стену полезете! Ясно!

— Сказано ведь! — Крутко подвёл к князю воина, показал припорошённую пылью саблю. — Сказано, оружья на свадьбу не брать! Как посмел, а?!

— Погоди. Погоди-ка. — Князь взял в руки обычный клинок, ничем не привлекательный сейчас, присмотрелся и передал саблю Крутку.

— Буяна запереть! Сам судить буду! Остальным разойтись. Утром выходим из города! Кто запоздает, проспит, покараю как беглеца. Всё, кончилась свадьба!

Стражники провожали воинов, сотники и командиры держались рядом, но никакой уверенности в мирном исходе наступающей ночи не было. До утра город мог окунуться в сумятицу. Потому Крутко спросил:

— Я подниму две сотни, а?

— Две? Поднимай пять, держите город! Всё равно пойдём медленным маршем. Догонят, отоспятся. Давай, торопись! А саблю узнал, Крутко?

— Как не узнать! Макара клинок, — ответил тот и покачал головой. — Надо же, чтоб так совпало! Отняли в Полоцке, у сватов. А теперь вернулась? Да против нас...

— А ведь ты прав. Не зря ударили саблей. Против нас... да против хазар затеяно, — согласился Владимир. — Ну да есть кого спросить.

Вернулись к дому, прошли мимо опустевших столов, мимо прислуги, мимо погашенных печей. Навстречу — Рахиль в сопровождении дружек, шёлковое платье пышно, широкий подол скрывает вздувшийся живот, не каждый и приметит, хотя тайны нет, горожане знают, что невеста брюхата. Она не скрывала недовольства сорвавшимся гуляньем, но старалась говорить спокойно:

— Владимир, пора в опочивальню. Как обычай требует!

Стоит, протягивая руки, а рядом бабки-советчицы, тоже ждут князя, не зря спальню утром готовили, венки да снопы по углам развешивали, стрелы крепили, полынью пол сметали.

— Пора, мой муж. Сниму тебе сапоги, найду монетку да загадаю желание. — Старательно выговаривает русские слова Рахиль. Но Владимир заметил негодование. Трудно скрыть истинные чувства, она так рассчитывала на звонкий пир, на пышное гулянье — а вместо праздника получилась свара. Хорошо хоть знать уже успела разъехаться, не видели убийства ни послы хазарские, ни Калокир.