Сергей Щепетов - Воины снегов

Не тут-то было. Луноликая оживлённо спорила с мужчинами, что-то доказывала, чего-то требовала. Кирилл кивал и поддакивал. В конце концов согласие было достигнуто, пастухи ушли, но вскоре вернулись на трёх беговых нартах, влекомых парами оленей. Новоприбывшие заняли места пассажиров и все вместе куда-то поехали, огибая проталины. Вокруг появились олени — много оленей. Животных стали куда-то направлять. Потом Кириллу сказали, что он должен бежать «вон туда» и шуметь. Идея показалась учёному глупой: неужели непонятно, что он и ходить-то больше не может?! Тем не менее он, словно зомби, встал с нарты и двинулся вперёд, увязая в снегу...

Смысл проделанной операции Кирилл уяснил чуть позже. Вольно пасущееся стадо заставили двигаться. Стельные важенки постепенно заняли место в арьергарде. Их отделили (не всех, конечно), остановили и заставили отстать от основной массы животных. Им предстояло пастись отдельно — на лучших пастбищах. Причём не как-нибудь, а под надзором Кирилла и Луноликой. Зачем это нужно, учёный вскоре узнал на собственной, так сказать, шкуре.

В большинстве случаев растёл важенки длится менее часа, через пару часов телёнок начинает вставать и сосать матку, через полдня способен брести за ней на небольшие расстояния, а через несколько дней его уже трудно поймать. Тем не менее поначалу детёныш предпочитает лежать, то и дело вставая для питания молоком матери. А у важенок-матерей в это время идёт борьба двух инстинктов — материнского и стадного, требующего не отставать и идти вместе со всеми. Часто второй побеждает, и телёнок оказывается брошенным. Он обречён, и можно его просто добить, чтоб не пропал пыжик. А можно изловить мать и насильно вернуть к ребёнку. Только это получается далеко не всегда. Надёжнее так располагать стадо, так управлять его движением, чтобы отелившиеся важенки не чувствовали себя в одиночестве, чтобы телята от них не отставали. Не вовремя заснувших детёнышей желательно будить и подгонять вслед за самками. А ещё: важенки почему-то любят телиться в сторонке — в кустах, из которых телёнок потом не может выбраться. Без человеческой помощи он, опять-таки, обречён. Его нужно поднять и помочь выйти на ровное место. В крайнем случае — перенести. Чего же проще — оленёнок лёгкий, но... Но при переносе нельзя касаться руками головы, брюха и зада (а как держать?!) телёнка — эти места важенка в первую очередь облизывает и обнюхивает. Не понравится запах — бросит... Брошенных телят можно подсаживать к маткам — иногда они их принимают. В общем, много чего можно — из «этой оперы». Но есть и другая — при первых признаках непогоды стадо нужно осторожно перегнать в укрытое место — вместе с новорождёнными телятами. А потом следить, чтобы их не занесло снегом во время сна — разгребать и заставлять вставать на ноги. В общем, один небольшой буран на пару часов, и каторжный труд нескольких недель окажется напрасным.

В целом, Кириллу было не до исследований. Но бывали часы или минуты просветлений, когда он приходил в себя и (по старой привычке) начинал задавать спутнице «философские» вопросы. Как это ни странно, но часто он получал вполне внятные ответы.

Ситуация вырисовывалась примерно такая. Отёл и летний выпас вполне можно пустить на самотёк — просто контролировать стадо, чтоб оно не разбежалось или не смешалось с соседским. При благоприятных условиях поголовье немного увеличится, при плохих останется прежним или уменьшится — на всё воля духов. Приложение специальных усилий при проведении «отельной кампании» даёт взрывной эффект увеличения численности животных, но прилагать эти усилия желающих находится не много. Для взрослого мужчины-воина главное — это престиж, уважение ближних и дальних. Добиться его собственным трудом — не самый почётный способ. Гораздо лучше — отбить, захватить оленей у врагов. Или выменять их на другую военную добычу...

Всё это Кирилл уяснил не сразу. А в начале оказалось, что все вот эти животные — обвешанные клочьями линяющей шерсти, рогатые и безрогие, с раздутыми животами или без оных, голенастые, пугливые и совершенно не изящные — все они, бродящие по склонам вот этой долины — находятся под его опекой. И прекрасно без неё могут обойтись — вон те уже перевалили на ту сторону склона, где, наверное, чуть гуще молодая трава на проталине. А вот эти трое намылились в распадок — там зеленеют заросли полярной берёзы со свежими листьями. Те и эти уйдут — ищи их потом. Нужно вскочить, добежать, преградить путь. Тогда они повернут обратно. И останутся под властью человека — до следующего повода уйти в сторону. А он найдётся очень скоро. Как же можно контролировать полудикое стадо в несколько сотен голов без собак, без верховых лошадей, без изгородей, без... Можно! Можно, если не спать, не есть, не уставать — если жить на бегу...

И всё это не на асфальте — на кочке или на талом снегу. К исходу третьих суток голеностопные суставы у Кирилла распухли так, что снять обувь стало невозможно. Он, собственно говоря, и не пытался. Состояние «я больше не могу» периодически возникало лишь вначале. Как и приступы лютой ненависти к оленям. Потом оно сменилось отупением. И жаждой — постоянной и неразлучной, как боль в ногах. А ещё было страшно заснуть — он знал, что проснётся не скоро. И тогда все муки окажутся напрасными — Лу одной не удержать стадо.

Женщина, похоже, выполняла работу за двоих-троих. Трудно даже представить, сколько километров она пробегала за день. Это, кстати, было одним из немногих стимулов, заставлявших Кирилла держаться любой ценой, — он не мог допустить сокращения контролируемого им участка «периметра». Это означало бы увеличение нагрузки на напарницу. Кроме прочего, на нём лежала обязанность ежедневно перетаскивать весь немудрёный скарб вслед за переместившимся стадом. Луноликая не жаловалась, хотя щёки её втянулись, а лицо совсем побурело от загара. Когда припекало солнце, она бегала по тундре полуголой, и Кирилл даже в своём почти бредовом состоянии ужасался: от былых округлостей не осталось и следа — скелет, обвитый жилами и мышцами, обтянутый обожжённой на солнце кожей. В моменты коротких передышек она заставляла Кирилла жевать и глотать какую-то дрянь — вероятно, мясо погибших телят. Женщина говорила, что есть нужно, но он хотел лишь пить и спать...

Сколько времени продолжался этот медленный поход, этот бесконечный кошмар, Кирилл не знал. Краем сознания фиксировал только, что движутся они в сторону побережья, и сопки вокруг становятся реже и ниже. Близость океана чувствовалась всё сильнее — с той стороны часто стал дуть холодный и мощный ветер. Большинство важенок отелилось, но людям легче не стало — наступила очередь нетелей. Рожающие в первый раз самки более пугливы, они чаще бросают телят, да и сами телята слабее и требуют большего ухода...