Сергей Щепетов - Воины снегов

Что же получается?! Луноликая предлагает мне пройти через такой „курс лечения"? Но ведь это же вмешательство в психику! Ну да, а коренному горожанину оказаться в тундре — это не вмешательство?! Бли-ин...»

— Но ведь это, кажется, женский обряд? — сурово (как ему казалось) поинтересовался Кирилл.

— С чего ты взял?! — удивилась Лу. — Даже мой предок Нки-та проходил через него — спроси у матери!

— Но это же было давно! Сейчас-то для чего это делается?

— Как это «зачем»? А если наши пойдут в поход и приведут много пленных? Вот, к примеру...

Последовал добрый десяток имён односельчан — как оказалось, это люди других народов, захваченные когда-то в набегах. Они приняли местный образ жизни и считаются «своими». А тех, кто не принял, в этом мире уже нет. Умерли сами или были убиты, уточнять Кирилл не стал. Он вновь представил собственное будущее и... согласился.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Лу. — Я поговорю со стариками.

Это странное действо состоялось два дня спустя — в зимнем пологе. Как объяснили Кириллу, нужно, чтоб было темно и чтоб пространство замкнуто, дабы пришедшие на зов духи не разбежались.

Народу в полог набилось человек семь — старики, старухи и двое относительно молодых мужчин, считающихся сильными шаманами. Почти все пришли с собственными бубнами, украшенными всевозможными амулетами и дополнительными побрякушками. Пока горел светильник, народ угощался клочками какой-то белёсой дряни, сложенной в деревянную миску. Не обделили и Кирилла — даже скормили ему двойную дозу. Вкус был незнакомый и не слишком противный. Аспиранту всей душой хотелось верить, что это не сушёные мухоморы. Впрочем, ему вскоре стало всё равно.

Светильник задули, действо началось с сольных выступлений. Спустя какое-то время духи предков действительно начали являться в полог и шарахаться между людьми. С одним из них — погибшим когда-то великим воином — Кирилл чуть не подрался. Потом началось хоровое пение и общение с призраками. Большинство из них всё-таки к Кириллу отнеслось вполне доброжелательно, и новых эксцессов не возникло. Потом...

Потом аспирант обнаружил себя на своём обычном спальном месте рядом с женой. У него болела голова, хотелось пить и при этом сильно тошнило, кажется, намечался понос. «Отходняк» продолжался не менее суток, а затем как-то рассосался. Решительно никаких изменений в своей психике Кирилл не обнаружил.

Да, никаких изменений в себе Кирилл не обнаружил и мог, как ему казалось, вполне адекватно оценивать обстановку. У него возник вполне конкретный вопрос: дав согласие (или приняв решение?) покинуть побережье, должен ли он что-то делать: собирать вещи, грузить нарту, узнавать маршрут и так далее? Как выяснилось — не должен. Новый муж Луноликой оказался «автоматом» встроен в систему местных взаимоотношений и долгосрочных планов. Ему оставалось лишь ждать, «когда позовут», и делать независимый вид. Ожидание длилось недолго — дней десять.

В посёлке всё чаще стали появляться гости — «оленные» люди. Они общались с друзьями и родственниками. Кирилл присутствовал на посиделках, ел, пил и даже подавал реплики. И не переставал удивляться: «Это довольно редкий случай, когда кочевники и оседлые живут в мире и согласии — посмеиваются друг над другом, иногда ссорятся, но серьёзных конфликтов не возникает, поскольку те и другие считают себя «своими». Весна в разгаре, за ней, надо полагать, наступит лето. Что же они обсуждают? Планы «посевной кампании»? Ну, конечно... Создаётся впечатление, что охота на морского зверя, выпас стад полудомашних оленей, массовый забой диких животных на переправах во время миграций — всё это хорошо, но как бы не главное в жизни. По-настоящему проявить себя мужчина может лишь «на войне». В том смысле, что наиболее престижной считается добыча, полученная в грабительском набеге, а вовсе не на охоте. Даже ещё круче: герой, собственноручно «замочивший» двух-трёх врагов, заработает гораздо больше авторитета, чем хозяин крупного стада или удачливый морской охотник.

Да, после обряда никаких изменений в психике своей Кирилл не обнаружил. Он даже не заметил, что еда стала вкуснее, а запахи жилья перестали вызывать содрогание — ведь это случилось не сразу. А ещё у него возникло и стало крепнуть убеждение, что не нужна ему никакая война и киты с моржами, пожалуй, тоже не нужны. Он хочет, чтобы у него было стадо — по-настоящему ЕГО стадо!

Но ведь это же вполне естественно — при чём тут колдовство?!

Удобный момент наконец представился — из посёлка в тундру возвращалась группа оленеводов. Груза у них было мало, а направлялись они в нужный район. На «семейном» совете было решено, что с ними поедут Кирилл и Луноликая, а Вэнгыт останется у моря, дабы иметь свою долю в промысле. Такой расклад показался учёному удачным — своей «жены» он давно не стеснялся и надеялся под её руководством (но без посторонних глаз!) вволю поупражняться в метании аркана — надо же становиться человеком?!

С попутным караваном семейная чета двигалась двое суток. А потом пришлось расстаться. Их могли бы подвезти и ближе, но оленеводы спешили к своим стадам, а тундра впереди была покрыта широкими проталинами. Попутчики сказали, что пешком они, пожалуй, доберутся быстрее. Кирилл не стал возражать — он ещё не знал, на что себя обрекает.

Итак, мешки на плечи и вперёд — по снегу, по вытаявшей чавкающей водой кочке. Кто сам не отведал, тому очень трудно объяснить, что такое «кочка» — ударение на последнем слоге! Нормальный горожанин может пройти по ней (без груза!) метров пятьсот, а потом попросит его пристрелить. Человек тренированный — турист какой-нибудь — сможет и километр продержаться, но потом всё равно... Кирилл мужественно развлекал даму светской беседой целый, наверное, час — первый, конечно. Потом ему стало не до этого. Счёт расстоянию и времени он вскоре потерял, но вряд ли они были в пути меньше суток — скорее больше. А Луноликая, похоже, просто отдыхала — делать ничего не надо, иди себе да иди! Но она, как нормальная дикарка, легко поняла душевные муки своего мужчины, сообразила, почему он перестал разговаривать, почему на ровной дороге через каждые два-три километра падает и долго приходит в себя. Она деликатно молчала и терпеливо ждала, когда спутник отдышится, встанет на четвереньки, потом на ноги и, наконец, пойдёт дальше...

В конце пути Кириллу предстояло пережить массу новых и довольно острых (мягко выражаясь!) ощущений. И первое из них... То есть оказалось, что вот этот кошмарный переход к стаду вовсе не испытание воли, не подвиг Геракла, а просто... переход. По прибытии на место, где стояло некое подобие палатки или полога, произошла беседа с пастухами, в которой Кирилл принимал участие, но почти ничего не понимал, поскольку в основном был озабочен тем, чтобы не потерять сознание от усталости. В мозгу его крутилась лишь мысль о том, что испытание выдержано, цель достигнута и сейчас (совсем уже скоро!) можно будет выпить с полведра сырой снеговой воды, постелить что-нибудь прямо на снег, лечь и спать, спать, спать...