Сергей Щепетов - Айдарский острог

— По началу, сказывают, так и было. Только много ль той бражки наваришь — с ягоды-та? Казачки наши добрее удумали. Растёт по Лопатке трава сладкая — где мало, а где хоть косой коси да в стога греби. Той травы листовые стебли лопатники спокон веку как сласть потребляли. Ежели стебли травы сей на солнце подвялить, а потом в чане заквасить, то брага крутая родится, но к питию не весьма пригодная. Ту брагу в котёл, котёл на огонь, а поверх его крышку...

— А змеевик из чего?

— Кто чего? Змей?!

— Да не змей, а труба такая... Ну, откуда водка капает!

— Во-он чо! То ж служилому не задача! Фузея-то на что?

— Ружьё?! Как это?

— А так: сымаешь ствол и к крышке котла глиной примазываешь — любо дело! А трава сия и вкруг Айдарского острогу растёт. То-то людишкам там радость была, как прознали от лопаткинских про вино-та! Иноземцы, опять же, до него зело охочи — всё отдать готовы, только наливай!

— Местных спаивать?! Молодцы... После нас хоть потоп!

— Ты, что ль, святой, Кирилл Матвеев? — слегка оскорбился Палёный. — Молодой ещё, молоко мамкино на губах не обсохло, а по тебе уж не кнут, а топор, поди, плачет!

— Это с чего же ты взял?! — изумился учёный.

— А с того! Мню я, верно сказывают: с таучинами ты скорешился, чёрту душу запродал и народу православного сгубил несчитано!

— Оговор и наветы всё, — усмехнулся Кирилл. — Отродясь христианам зла не чинил!

— А шишаковских казачков не ты ли кончал?

— Я о христианах говорю, а ты про эту нечисть, — притворно обиделся Кирилл. — Скажи лучше, казну пушную с Лопатки не ты ли пограбил?

Историю эту Кирилл несколько раз слышал в Коймском остроге: на Лопатке скопился ясак за несколько лет, а когда его стали вывозить, конвой был перебит взбунтовавшимися мавчувенами, и меха бесследно исчезли. Вообще-то, никаких оснований для подозрений у Кирилла не было — с таким же успехом можно было заподозрить собеседника в организации библейского Всемирного потопа. Тем больше было его удивление, когда оказалось, что он попал, пожалуй, в «яблочко» — Лука поперхнулся, засопел, заворочался... И не выдержал:

— М-м-м... Кто?

— Сорока на хвосте!

— Сорока?! На куски порежу гада!!

— Уймись, дядя! — успокоил его учёный. — Не в деле я... Наугад ляпнул, а ты и раскололся. Говори уж теперь — чего там!

Довольно долго Палёный сопел, а потом начал торопливо шептать, словно боялся, что их подслушают.

Огромный полуостров — Земля Лопатка — землепроходцы освоили очень быстро. Здесь был довольно мягкий климат, обилие «кормов» (рыбы и съедобных растений), многочисленное оседлое население и, самое главное, великое множество ценных пушных зверей, в частности соболя. Социальное состояние туземного общества было чрезвычайно удобно для его покорения: и без того невеликую свою воинственность лопатники использовали для разборок друг с другом — род с родом, одно поселение («острожек») с другим. Поначалу служилые просто помогали местному населению сокращать свою численность, а потом занялись этим самостоятельно. Казаки и промышленники сознательно провоцировали туземцев, специально устраивали «беспредел» — массовое избиение лопатников при усмирении бунтов сулило служилым более быстрое обогащение, чем планомерная их эксплуатация. Залогом благополучия конквистадоров были дальность расстояния и трудность пути с материка на полуостров и обратно: санный путь из Айдарского острога занимал больше месяца, а до Икутска не всегда удавалось добраться и за один год. В общем, как говорится, до Бога высоко, а до начальства далеко. Видно, сибирское начальство такая ситуация не устраивала — центр требовал от него поступлений пушнины. В этой связи близ приморского Хототского острога была построена примитивная верфь, на которой из местного леса стали сооружать суда для плавания через море в «столицу» Лопатки Быстрорецк. Из Икутска до Хототска караван вьючных лошадей шёл чуть больше месяца, а зимой с санями — и того быстрее.

Плавание через море было возможно лишь 2—3 месяца в году. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы на недограбленную ещё Лопатку хлынул поток товаров и, конечно, чиновников. Государство наложило свою бестрепетную тяжкую длань на весь процесс — от самогоноварения до торговли пушниной. Кто бы ни ехал с Лопатки через Хототский порт, только официальных сборов уплатить должен был пять шкурок из сорока. А не официально — как повезёт. Но это — купцам, имеющим соответствующее разрешение. Служилым же и промышленникам положено было сдавать пушнину в казну — по казённым же ценам. А кто что утаить попробует, рискует лишиться всего даром и вдобавок угодить под батоги, чтоб другим неповадно было. В общем, тоска... Однако ж, как оказалось, мир не без добрых людей...

— Про Онкудина слыхал?

— Ну-у... — неопределённо промямлил Кирилл.

Вообще-то, благодаря общению с острожными жителями, имя это он слыхал — в выражениях типа «Тоже мне, Онкудин нашёлся!» — но никак не думал, что имеется в виду реально существующая персона. И вот поди ж ты...

— Так вот: покрученник я евойный! — не без гордости заявил Лука.

— Будет врать-то! Уж на что я молодой — неопытный, а понял, что за шрам у тебя на лбу. А Онкудин твой — дурак, что ли? Какой же купчина клеймёному хоть полушку доверит?!

— Ты, паря, таких слов про него не говори — не ровен час обидится. И купчиной не называй!

— Так кто же он?

— А человек добрый: Богу молится да людям помогает, сколь может. Церкву вот в Каменске построил, а на Ульяке другую заложил...

— Почему-то мне кажется, Лука, что этого «доброго» человека ты боишься сильнее геенны огненной. Я не прав?

Ответом ему была тишина. Довольно, впрочем, красноречивая.

— Паня-а-атно... Чем же он тебя «покрутил», коли не секрет?

— Проигрался я...

— А тебе впервой, что ли?!

— ТАК — впервой. Врагу не пожелаешь...

— Ладно, не будем об этом. Что ж поручено тебе Онкудином, чем рассчитываться с хозяином будешь?

— Коли скажу, ты сам моим покрученником станешь.

— Вот уж нет! — возмутился Кирилл. — Не буду я тебе ничего обещать, ни за что перед тобой отвечать не буду — не надейся!

— Ты-то не будешь, а мне за тебя, ежли что, ответ держать придётся.

— Твоё дело!

— Знамо — моё... — вздохнул Палёный. — Ладно, слушай сюда. Государеву пушнину с Лопатки в Якутск посуху боле не носят — морем только. И слава Богу! А нам бы Онкудинову мягкую рухлядь в Якутск доставить — царёвых людей минуя, а? Барыш-то какой, а? Только прежним путём не можно — по нему мавчувены всё больше живут. Они же народ ненадёжный: могут сами порезать, а могут и приказчику в Коймске али в Айдарске сдать. Акромя служилых одна здесь сила...

— Таучины?

— Верно мыслишь, паря, верно! Онкудин говорит: что хрещёные, что нехристи — все люди. Коли таучинов друзьями сделать, большие дела ворочать можно, а?