Сергей Щепетов - Айдарский острог

Экскурсия двинулась дальше, и пляж, точнее, склон берега расширился, скалы отступили в сторону. Судя по всему, здесь было моржовое лежбище. На протяжении километра кое-где виднелись отдыхающие животные — в основном самки. Мёртвых присутствовало гораздо больше — туши маркировало копошение птиц. Это были в основном самцы с выломанными клыками, хотя попадались и самки, которых, вероятно, убили просто так. Некоторые — ближние к лагерю — туши были частично разделаны: с них срезали пласты сала. Скорее всего, его и перетапливали в котле на самом большом костре, а «шкварки» вываливали рядом.

Из всего увиденного Кирилл сделал вывод, что здесь когда-то было очень крупное лежбище, которое усилиями людей сведено на нет: кое-где встречались следы стоянок «белых» людей, выше линии максимального прилива обильно попадались выбеленные водой и солнцем кости. Чаяк указал на небольшую возвышенность и сказал, что будь у него необходимость, именно там он бы обосновался для жизни. Вся компания отправилась на этот бугор. Сверху открывался прекрасный вид — на много километров во все стороны. Под ногами здесь был настоящий «культурный слой», состоящий из каменных сколков, сработанных или сломанных орудий, расколотых костей. Виднелись затянутые оплывшей мерзлотой ямы — остатки полуподземных жилищ. Кое-где из щебня торчали крупные китовые кости, являвшиеся, вероятно, элементами перекрытий.

Кирилл вспомнил, что когда-то имел отношение к археологии, и пустился в расспросы. Оказалось, что это был не таучинский посёлок — здесь обитали приморские мавчувены. Они жили тут очень долго — возможно, сотни лет. Место было очень добычливым, и охотники держались здесь даже после появления русских. Дело кончилось тем, что от чужаков к ним перешёл какой-то болезнетворный дух: однажды весной в жилищах обнаружились лишь замёрзшие трупы. С тех пор здесь больше никто не селился, тем более что моржей год от года становилось меньше — русские убивали всех, кто выбирался на берег. На обратном пути Кирилл ещё раз осмотрел оставленный лагерь — вокруг кострищ валялись лишь клочья рыбьей шкуры и кости. Судя по всему, промышленники, оставляя гнить моржовые туши, питались юколой.

К тому времени, когда экскурсанты вернулись на место высадки, раненую байдару почти уже вылечили. В принципе, можно было пускаться в путь — догонять своих. Однако прилив сменился отливом, и вода стремительно неслась вдоль берега — в противоположную сторону. Даже малоопытному Кириллу было ясно, что против такого течения не выгрести, как ни старайся. В команде обеих байдар «профессиональных» мореходов оказалось немного, но они были единодушны — встать сейчас на воду означает оторваться от своих если и не насовсем, то надолго. Оставалось только ждать. Ну и раз уж так получилось, запастись моржовым мясом и жиром впрок.

Кириллу же на месте не сиделось — слишком много времени он провёл в байдаре, работая в основном спиной и руками. Теперь хотелось дать работу ногам и мозгам. Он принялся расспрашивать бывалых соратников о местной географии и фиксировать полученную информацию кусочком известняка на поверхности гранитной глыбы. Получилось, что они находятся на внешней стороне длинного узкого мыса, отгораживающего Айдарский лиман от моря. Предложение сходить «на ту сторону» всеобщего энтузиазма не вызвало, однако желающие составить компанию всё же нашлись.

Путь оказался гораздо более дальним, чем Кирилл рассчитывал — он занял, наверное, часа 2-3. К тому же это оказалась не ровная, как стол, тундра, а сплошные холмы и распадки, причём вверх приходилось подниматься дольше и чаще, чем спускаться. В конце концов они оказались на краю довольно высокого обрыва. Вид отсюда открывался фантастический, но любоваться пейзажем никому не пришло в голову.

— Вон, вон они! — показывали пальцами таучины.

Оценить расстояние через пустоту и воду внизу Кирилл не мог — наверное, несколько километров. Это был пологий мыс или, может быть, просто изгиб берега. Ближе к его окончанию темнели чёрточки русских судов, а в стороне — ближе к материку — россыпь чёрточек поменьше.

— Сражаются! — сказал стоящий рядом таучин.

— Да, — подтвердил его сосед. — Наши их догнали, или, может быть, они не смогли обогнуть мыс. Теперь воюют.

— Смотри, смотри, наши идут! Из луков стреляют!

— Ага, стреляют! Вот, остановились... Менгиты навстречу вышли! Сейчас на копьях будут...

— Не, не будут — смотри, убегают наши!

— Ну, уж — убегают! Уходят просто...

— А вон тех убили, наверное?

— Да, лежат, однако...

Сколько Кирилл ни всматривался, сколько ни щурился, рассмотреть таких подробностей он не мог — максимум определить, что кто-то куда-то движется. Выстрелов, конечно, слышно не было — мощный ветер дул откуда-то сзади и с боку. Таучины принялись обсуждать, пойдут «наши» в новую атаку или нет, а если пойдут, то когда. То ли от сознания своей ущербности по зрению, то ли просто ветер действовал на нервы, только Кирилл сорвался — накричал на спутников, требуя немедленно идти обратно.

Никто, конечно, возражать не стал, хотя было ясно, что выходить в море ещё рано. А Кирилл шёл и мысленно ругал таучинов и весь свет за бестолковость — похоже, заперев промышленников на мысу, таучины опять завязали дистанционный бой. Противник, естественно, слабины не дал, поскольку отступать ему было некуда. В результате отступили таучины, оставив убитых и раненых. «Да когда же они поумнеют?! Ведь нормальные же люди, ну почему?!. Погоди, Кирюха, погоди! — остановил он сам себя. — А что это, собственно говоря, ты так завёлся? Что-то новое узнал? Решительно ничего! Так чего же ты буянишь? Ведь чуть с кулаками на парней не набросился! Неужели нервишки шалят? А? Вообще-то, здесь — в этом времени и месте — никаких нервов нет, их тут ещё не придумали. А вот тебе надо за собой следить, а то станете вы с Чаяком замечательной парой — два психа!»

Обратный путь занял, наверное, вдвое больше времени — оробевшие спутники не решились указать правильную дорогу, и Кирилл свернул куда-то не туда. В итоге к байдарам они вышли уже ночью. Впрочем, намного темнее не стало, зато вода возле берега вообще перестала куда-либо двигаться, что обещало относительно лёгкое отплытие. Байдары едва успели спустить на воду, когда течение словно с цепи сорвалось, — прилив обещал быть более мощным, чем предыдущий.

Несколько следующих часов Кирилл был просто гребцом — обливаясь потом, работал веслом, радовался коротким передышкам и старался дать отдых мышцам. Он не переставал удивляться безумной «отваге» российских мореходов: «Как в этих местах можно плавать на тяжёлых деревянных судах, приспособленных для движения под парусом?! Если идти вдоль побережья, то крушение неизбежно, вопрос лишь в том, как далеко удастся забраться...»