Сергей Щепетов - Айдарский острог

Они начали расходиться, и Кирилл понял, какая именно чужая глупость противостоит его собственной.

— Давай вяжи! — поторопил служилый. — Чего возишься? Скрути хоть двойной бабий — авось не развяжется!

— Да погоди ты! Кажись, зацепилась... Сейчас я её...

Борта обеих лодок снаружи были довольно корявыми, так что верёвка, оказавшаяся в воде между ними, вполне могла за что-нибудь зацепиться. Кирилл сунул руку в эту щель и поднажал локтем и кистью — процесс расхождения ускорился.

— Вяжу, вяжу... — бормотал учёный. — Не боись — сейчас я её зацеплю...

«Полметра, метр, метр двадцать... Наверное, хватит! »

— Нет! — поднял голову Кирилл. — Не буду я ничего привязывать. И грести никуда не буду — можешь стрелять, ублюдок!

— Сучий потрох, да я тебя...

— Ну, что, что ты меня? — учёный победно ухмыльнулся и бросил верёвку в воду. — С одним веслом ты меня не достанешь и выгрести никуда не сможешь. Или думаешь, что за тобой вторую лодку спустят?

Несколько секунд служилому понадобилось, чтобы осознать происшедшее, чтобы оценить своё положение. Кирилл воспользовался коротким его замешательством, чтобы сменить позу — прилечь в грязную воду, плескавшуюся на дне лодки. В таком положении от выстрела его прикрывал дощатый борт. Однако для того чтобы видеть, пришлось приподнять голову.

— Отдай весло, гад! Убью! — Голос был грозен, но в интонации сквозила паника.

— Стреляй! — подбодрил Кирилл. — Ну, что же ты?

Вместо того чтобы спустить курок, служилый резко сменил тон и заныл:

— Не губи, Кирюша! Не бери греха на душу! У меня ж детишки в Нижнем остроге — мал мала меньше!

— А сколько? — ехидно поинтересовался учёный. — Много ль наплодил?

— От законной жены четверо, да от ясырок полдюжины, — с некоторой запинкой ответил служилый. — Отдай весло, Кирилл!

— Отдать? Я подумаю... Всё-таки отец-герой... А пока я буду думать, ты пистоль свой помой!

— Что?!

— Пистолет, говорю, помой! В воду окуни — чтоб я видел. Ну!

— Да его ж потом не прочистишь...

— Не волнует!

Приказ был выполнен, и Кирилл мог с полным правом принять изначальную позу — на скамейке с вёслами в руках.

Течение между тем набирало силу. Русские суда отдалялись, таучинский лагерь на далёком берегу смещался в сторону. Люди там проснулись и теперь собирались спустить на воду две байдары.

— На, держи! — Кирилл выставил чужое весло лопастью вперёд. Никифор резво потянулся, но не достал — совсем чуть-чуть.

— Тянись, тянись — неужели руки коротки? — издевался учёный. — Ну, ещё малость, ну! Экий ты неловкий, десятник! Попробуй ещё раз! Эх, опять не получилось!

— Кончай шутковать — сносит же! — довольно уныло отреагировал служилый. — Весло отдай!

— Как это «кончай»?! — возмутился учёный. — Я ж только начал! На, возьми!

— Креста на тебе нету...

— А хоть бы и был? Ты вот что: говори что спрошу, может, и смилуюсь. Только быстро, а то скоро уж поздно будет!

— Весло отдай...

— Зачем в лиман зашли?

— Велено было на море ждать. Там и ждали, да дыма увидели — решили, что не иначе как Петруцкий зовёт. Ну и двинули...

— Когда должны были встретиться с местными?

— Да уж все сроки прошли. Ден десять, считай, лишних ждём!

— Это за что же так с вами обходятся?

— Никто не ведает. Народ на приказчика нашего грешит!

— Он-то при чём?

— А при том — Шишакова он племянник! Потому у них с Петруцким, видать, любовь превеликая!

— Ну, да: один скажет, что другой приказ не выполнил. А этот будет доказывать, что выполнил, да не встретили, так что ли?

— Так-то так... Весло отдай!

— Погоди! Ты вот что мне скажи...

— Кирюха! — в отчаянии закричал Никифор. — Под монастырь православных подводишь! Сговор же у нас: приказчика в ножи взять и домой на Лопатку податься! Неспокойно там, иноземцы пошаливают! Без меня не решатся служилые кровопивца нашего кончать! Я ж в бунтах дважды числюсь! Всю шкуру кнутами спустили и штраф припечатали — по гроб не расплатиться! Отдай весло, Кирилл!

— Ага: рассчитываете, что Петруцкий не будет проводить расследование, да? Только обрадуется? Логично...

Времени на размышления уже не оставалось, и Кирилл изменил своё первоначальное решение.

— На, забирай! — сказал он и швырнул весло десятнику. — Не попадайся мне больше!

Грёб Кирилл, естественно, спиной вперёд, так что имел полную возможность наблюдать, как борется с течением его бывший собеседник. Когда до судов осталось метров пятьсот и стало ясно, что он не справится, с «фрегата» спустили ещё одну лодку. Вёсел в ней было две пары. То ли она обладала приличными ходовыми качествами, то ли её отпустили на привязи, но малую лодку она взяла на буксир и утянула к кораблям — Кирилл был уже слишком далеко, чтобы рассмотреть подробности. Сам он с течением не боролся, а двигался к берегу наискосок и в итоге оказался на широкой галечной отмели километрах в трёх-четырёх выше таучинской стоянки.

Никакого беспокойства эта дистанция не вызывала: всё открыто, всё ровно — иди себе да иди, благо лодку можно просто бросить. Не тут-то было! Для начала Кирилл влез в дельту какого-то ручья, где завяз и чуть не лишился обуви. Потом он наткнулся на небольшую лагуну, которая на глазах заполнялась водой прилива. Выбор был прекрасен: переплыть тридцатиметровую горловину или идти в обход — сколько-то километров. У Кирилла хватило ума выбрать последнее. На этом приключения, конечно, не кончились, потому что потом он очутился на странном участке пляжа, где ноги на каждом шагу вязли чуть ли не по колено. С пляжа он выбрался в тундру и обнаружил, что по ней идти вообще нельзя — кочки по пояс, а между ними хлюпает вода. В общем, впору было раздеться и плыть «морем» или возвращаться за лодкой — то и другое в равной мере глупо.

В конце концов Кирилл выбрался на ровное твёрдое место и последние два километра не шёл, а прямо-таки летел. В таучинском лагере никого, кроме жены, его отсутствие не обеспокоило, никто не стал ругать за опоздание. Луноликая, впрочем, тоже ругать ни за что не стала. Она просто заставила мужа снять с себя всё мокрое и грязное, а надеть всё сухое и чистое. Кирилл испытал почти блаженство: в его жизни никто никогда всерьёз не интересовался, сухие у него ноги или мокрые!

Весь народ — кто с берега, а кто с байдар — наблюдал за тем, что творится на русских кораблях. Понять, конечно, ничего толком было нельзя: суда сошлись борт к борту, оттуда иногда доносились выстрелы и крики. Причём вспышки активности возникали со значительными перерывами. Усталый и злой на весь свет Кирилл влез в отплывающую байдару и велел везти себя туда, где Чаяк.

Человеко-демон выдвинул свой наблюдательный пункт дальше всех — чтобы оставаться на месте, гребцам приходилось подрабатывать вёслами. Им помогал довольно сильный ветер, который дул навстречу течению и отчасти уравновешивал его мощь.