Сергей Моисеев - Переход через пропасть

Оказался Тихон в деревеньке нашей, да и подрядился в поле поработать, как раз жатва была. И Катя наша трудилась там же, а мужа ее как раз в город за инструментом отправили. Вечером после жатвы мужики по стаканам самогон разливают, Тихон на гармони поигрывает, сам пьян-весел, и народ веселится, куражится, а Катя как Несмеяна в сторонке сидит. Тихона это только раззадоривает, вот уж кому сегодня вскружу голову! Тоже мне, все люди как люди — резвятся без памяти, а ты думаешь, что силой особой обладаешь, на земле нельзя без греха, не положено. Тот, кто греху противится, лютую злобу этого мира на себя навлекает. Дальнейшее Катя смутно помнит, действительно, всем весело, а ее тоска разобрала, но внимание к себе почувствовала и уйти хотела, да неловко как-то в разгар веселья компанию покидать. А тут вдруг Тихон скоморошничать начал, ей с шутками-прибаутками чарочку поднес. Так что пришлось выпить под общий хохот. Катя думает: ну уж ладно, с меня не убудет, чуть выпью со всеми — и домой.

Но не тут-то, цепко ее уж судьба за локоть держит. Даже крепкие мужики знают, что между первой и второй — перерывчик небольшой, а там воля человека место другим стихиям уступает. И эти силы человеком уже как бильярдным шаром свою партию разыгрывают.

И помнит Катя, как во сне или в наваждении все было, как Тихон с ходу песню для нее сочинил про лунный камень, который он ей дарит. И ночь на сеновале, под самым роскошным покрывалом, звездами да планетами вышитом, пролетела как час. Так уж устроено, что всякое утоленное желание земное осадок горький имеет. Не успел насладиться — либо новая страсть к чему-то охватывает, либо угрызения совести подбираются. Горит человек в стыде, это ему напоминание: в аду жар похлеще и не все вакансии еще заняты. Упал человек в другую крайность — на дно отчаяния, казнит сам себя и не смеет подняться. Схоронила Катя тайну свою в глубине сердца, надо бы на исповедь сходить, да от одной мысли стыд охватывает. Но вскоре тайна из-под сердца еще одним сердечком стучать стала. Муж не нарадуется, думает: «Вот, наконец-то Бог над нами смилостивился!»

Как-то глубокой осенью Катя увидела в окно странницу-монахиню. Пожалела ее, позвала в дом, как водится, обогрела и накормила. Говорит ей странница: вижу, светлая душа у тебя, но за светлыми душами охотников много. Проклятие ты навлекла на род свой до пятого колена. Метка на дочери твоей будет недобрая. Не могу предстоять за тебя — сама грешница. Бог сперва посылает искушение, а потом утешение. Ты не выдержала, а так было бы у тебя чадо через год от мужа твоего. А теперь терпи, чтобы ни было. Чтоб спастись в этом мире, помимо сердца чистого нужно иметь и волю крепкую. Это два крыла, которые человека в горний мир отсюда переносят. Жизнь — это борьба непрестанная. Молись и уповай — терпения тебе и души спасение.

Хотела было идти старица, но остановилась, видит: зря лишнего наговорила, не все, что Бог открывает, выносить из сердца надо. Безутешна Катенька, растеряна и страхом подавлена. Нельзя ее одну оставлять.

— Шла я в Лавру грехи отмаливать, да, видно, останусь на время, по хозяйству вам помогу, а там видно будет. Молиться вместе будем, чтоб миновала тебя доля горькая.

Зима на исходе, и вот морозной мартовской ночью пришло время рожать. В бревенчатой бане многоопытная старица за повитуху роды принимает. Кричит Катя, что есть мочи, а старица с волненьем дитятко принимает. Свет от лучины неровный, но у новорожденного пятно родимое на шее, как залог греховности, просматривается.

Роженица лежит без сил, а старица мгновенно увидела страшную картину будущего. Молва по селу как пожар лесной разнесется, вспомнят сельчане жатву, прокрутят в памяти пятно на шее у Тихона, сопоставят. Эпизоды подозрительные вспомнят, что исчез он куда-то в тот вечер, да и про Катю никто не подумал. Вот уж соседи отыграются, все дурнушки завистливые языки поразвязывают. А муж, куда ни пойдет, везде ему будут мерещиться ухмылки соседские, смешки ехидные про ловкого гармониста. Да придет он пьяный, а ухмылки кривые и в доме ему мерещиться будут, и станет он бить суженую, да не сразу опомнится. Ее тело холодное утром вынесут, а его на каторгу отправят. А дочь в приюте как бурьян расти будет, дразнить ее будут кличками разными, пока не вырастет огонь-девка. Да будет она мужиков женатых привораживать. Как увидит, где мир да любовь между людьми, так обязательно ее бесик принесет, хвостом щелкнет. Разрушит узы сердечные, прикует к себе молодца, а когда он голову потеряет, с глаз долой — из сердца вон. Будет мстить всем за жизнь свою беспутную, много трагедий будет, пока саму ее не настигнет чья-то рука мстительная.

Быстро страшная картина нарисовалась в уме, но еще быстрее старица суетиться стала. Благо нужные травы здесь же развешаны. Давно не делала этого, каялась за колдовские, знахарские приемы, отвороты, привороты и гадание, ублажала волю людей, а все оправдывала себя, что помощь это. После дала обет Господу больше никогда не прибегать к чародейству. Помогут ли сейчас травы, не потеряют силу свою?

Бросила она их в кипяток, нужно последовательность не забыть, да еще и слова заговора не перепутать… Много повидала старица на своем веку, а тут разволновалась, страх Божий не шутка, а еще нужно остудить успеть, времени очень мало. Задержишься на секунду — и не свести пятнышка никаким зельем. Ну вот, все готово.

Младенца подносят поближе к свету, и старушка капает отвар на шейку ребенка, пришептывает древние заклинания. Свой шепот траве передает, слова особые, еще с древних времен на Руси ведомые. Вода вылилась, шепот вылился, посветлело пятнышко, а потом и вовсе исчезло. Испуганная, заплаканная мать замерла в изумлении, а старица в приливе чувств схватила дитя и вынесла его на морозный воздух. Сквозь покрытые инеем ветви деревьев сверкали мириады светил. Упав на колени и воздев перед собой руки с младенцем, странница воскликнула, обращаясь к небу.

— Мы грешны! Но и Ты Господь милостив!

Катя, выбежав на улицу, увидела застывшую с девочкой на руках старицу. Она замерла с каким-то восторженно-светлым выражением лица, руки ее сжимали новорожденную. Катя, отняв девочку, бережно прикрыла ее одеялом. Она так и не смогла понять: то ли ей показалось, то ли действительно звезды Млечного Пути приветливо сверкнули, принимая душу раскаявшейся грешницы. Это сонм ангелов спустился на землю, чтобы забрать ее в небесную обитель, — подсказал ветер, ласково коснувшись золотистых Катиных волос.

Июнь 2004 г.

Многодневный крестный ход подходил к концу.

Крестоходцы преодолевали последние километры своего пути. Из полуторамиллионного города вышло около пятисот тех, кто смог оторваться от сетей суетного и устремиться к личному спасению.