Ронен Бергман - Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций

«И если такое подслушивание оценивалось как запрещенный и аморальный поступок, – говорил Амир, – было понятно, что бомбардировка того здания должна была быть запрещена. Чем больше я размышлял, тем яснее мне становилось, что выполнение того приказа было недопустимо».

Амир доложил о своих соображениях старшему аналитику и командиру подразделения 8200. Командование заявило, что «они понимают наличие здесь проблемы», и операция была отложена до следующего распоряжения. «Это принесло мне чувство удовлетворения, и в 2 часа ночи я смог оставить свой пост. У меня было ощущение, что история на этом закончилась».

Однако на следующее утро, когда Амир заступил на новую смену, он получил звонок из группы целеуказания, уведомлявший, что операция по бомбардировке объекта ФАТХ в Хан-Юнисе вот-вот начнется. Амир возразил, но офицер на противоположном конце линии шифрованной связи разозлился: «Почему это кажется тебе демонстративно незаконным? Они все арабы. Они все террористы».

«В моем подразделении, – ответил Амир, – мы проводим очень четкое разграничение между террористами и теми, кто в терроре не участвовал, например людьми, которые изо дня в день работали или бывали в здании, обозначенном как цель этой операции».

Однако изменить чью-либо точку зрения Амир не мог, и к тому моменту операция уже началась. Два истребителя-бомбардировщика F-16, несущие соответствующее вооружение, кружились над Средиземным морем, ожидая приказа. Дрон делал с большого удаления фотографии здания. Как только Амир скажет им, что в здании кто-то есть, две ракеты Hellfire будут выпущены по объекту.

Амир решил, что откажется помогать этому. Огонь в сердцевине кедрового леса распространялся.

Командованию подразделения 8200 стали поступать нетерпеливые звонки из ВВС и АМАН. «Они говорили: “Слушайте, ваше подразделение отказывается предоставлять нам такую и такую информацию”, – вспоминал бригадный генерал Яир Коэн, тогдашний командир подразделения 8200. – Я отвечал им, что, видимо, они ошибаются, что в моем подразделении не может быть такого, чтобы кто-то кому-то не предоставлял информацию, что такого никогда не было и не может быть» [1340].

В 10:05 Амиру позвонили из командования подразделения. «Яир (Коэн) говорит, что сейчас не время задавать вопросы, – сказали ему. – Сейчас время действовать». Приказ на операцию требовал завершить бомбардировку к 11:30, когда дети заполнят двор близлежащей школы.

«Это демонстративно незаконный приказ, и я не буду ему подчиняться, – заявил Амир. – Тот факт, что командир подразделения объявил приказ законным, не делает его таковым».

На линии возникла пауза. «Я передал тебе то, что приказал командир, – сказал собеседник Амира. – Я счастлив, что сейчас не нахожусь на твоем месте» [1341].

Через несколько минут один из солдат – подчиненный Амира сказал ему, что внутри здания ФАТХ совершаются телефонные звонки. Бухгалтер сообщал сотрудникам о выплате зарплаты, несмотря на тяжелые времена в Палестинской автономии и войну. Секретарша сплетничала с подругой о местном герое-любовнике.

Это был сигнал к атаке. Истребители могли пускать ракеты. Израиль мог убивать обоих говоривших.

Амир сидел в своем кресле дежурного аналитика. «На меня как будто снизошло просветление, – сказал он. – Я почувствовал, что правильно можно поступить одним-единственным образом. Для меня было ясно, что эта операция не должна состояться, что она переходит “красную черту”, что она является демонстративно незаконной и над ней развевается черный пиратский флаг и что мой долг как солдата и человека состоит в том, чтобы отказаться ее выполнять».

Он приказал не передавать информацию. Он приказал прекратить всякие действия.

В 10:50, всего за сорок минут до истечения времени, отведенного на операцию [1342], на базу прибыл прямой начальник Амира Y., снял Амира с дежурства и сам занял место аналитика. Он приказал одному из солдат доложить по команде, что внутри здания находятся люди. Бомбардировка могла начинаться.

Но было уже поздно: истребители-бомбардировщики вернулись на базу, военный аэродром Тель-Ноф. Им передали новую информацию, и самолеты взлетели вновь. Но когда они смогли установить цель, часы показывали 11:25 и в школе прозвенел звонок.

В тот вечер командование подразделения 8200 направило руководству военной разведки АМАН сообщение, в котором содержались серьезные сомнения относительно операции. Оно было доложено министру обороны, который приказал отменить атаку на цель 7068.

Это явилось своеобразным оправданием моральной позиции Амира, но было уже слишком поздно пытаться погасить бурю, которую вызвал в армии «бунт» в подразделении 8200. Командование подразделения стало объектом жесткой критики со стороны разных членов военного истеблишмента – даже премьер-министр Шарон заявил о своей отрицательной позиции по отношению к произошедшему. Бригадный генерал Коэн был вызван на совещание в Генеральном штабе, целиком посвященное делу Амира. Некоторые старшие офицеры утверждали, что его следует предать суду военного трибунала и осудить как минимум на шесть месяцев. А один генерал дошел даже до того, что заявил: «Его следует обвинить в измене и поставить перед расстрельным взводом».

Все еще хорошо помнили недавние события – протесты военных летчиков в связи с ликвидацией Шхаде несколько месяцев тому назад и отказ военнослужащих «Сайерет Маткаль» принимать участие в операциях по «целевым» убийствам. Кто-то, возможно из соперничающего с 8200 подразделения, организовал утечку информации в СМИ. В опубликованном репортаже не было никаких деталей, но с учетом напряженной атмосферы в обществе его было достаточно, чтобы на улицы выплеснулись демонстрации как левых, так и правых. Хотя это происходило всего за несколько дней до выборов в кнессет, многие заголовки в газетах были посвящены «отказникам».

Военный истеблишмент и спецслужбы опасались, что дело Амира может создать прецедент, когда военнослужащие начнут отказываться выполнять приказы. С точки зрения руководства армии и спецслужб борьба с восстанием палестинцев не оставляла места для крикливых либеральных протестующих.

«Подразделение 8200 – квинтэссенция той культуры секретности, которая всегда держится в стороне от чужих глаз, изолированной от остальной армии, высокоэффективной и скрытной, – говорил офицер, занимавший в то время руководящее положение в подразделении. – Совершенно неожиданно оно обнаружило себя внутри армии под светом софитов, причем в самом негативном контексте. Все всегда говорили, что в подразделении 8200 служат чистенькие мальчики из престижных районов Тель-Авива, которые поступают в армию для того, чтобы получить лучшую в мире подготовку, а затем конвертировать свои навыки в миллиардные высокотехнологичные стартапы; все они левые и гомосексуалы. Подразделение постоянно пытается бороться с таким имиджем, и тут вдруг оказывается, на него еще вешают ярлык гнезда анархистов, которые отказываются выполнять приказы» [1343].