Александр Коломийцев - Эллада

Милетский рынок был много богаче, особенно это касалось ювелирных, ремесленных лавок. Книжных магазинчиков заприметил три, ради них-то и предпринял выход в город. Наугад зашёл в крайний от входа на площадь. Владел книготорговой лавкой некий Пахет, мужчина преклонных лет, с седой бородой и плешивой головой, намного старше Анаксимандра. Переступив порог, Анаксимандр уважительно поздоровался, обвёл взглядом стеллажи со свитками, укутанными в шафранового цвета пергамент, полки с различными принадлежностями для письма: диптихами, воском, красками, свинцовыми дисками и прочим. Поглядел на стол у окна, за которым два писца, ещё более преклонных лет, чем хозяин, что-то усердно писали на листах папируса. При появлении посетителя хозяин прекратил диктовку, вышел навстречу. Поддерживая под локоть остановившегося у полок возможного покупателя, перечислил авторов, чьи произведения имелись в лавке. Привлекая внимание клиента к качеству текстов, снял два библоса с полки, подведя гостя к свободному столу, освободил свитки от пергаментной обёртки, предложил развернуть, поглядеть.

— Хороший у тебя выбор, — похвалил Анаксимандр хозяина. — Да только я не за покупкой пришёл. Хочу на работу наняться. Не нужен ли тебе писец?

Заявление гостя несколько обескуражило книготорговца. Наблюдая, с каким благоговейным трепетом гость разворачивает свитки, с размягчённым лицом читает тексты, предвкушал хорошую выручку. Хотя вначале, поглядев на одежду посетителя, подумал, что тот ошибся дверью.

— У меня имеется два раба-писца, — раздумчиво произнёс хозяин. — Беда, старые очень, подслеповатые. Чуть стемнеет, всё, писать не могут. Да ты умеешь ли на папирусе писать?

— Я на всём умею, — ответил гость, усмехаясь. — Возьми, не пожалеешь. Я хорошо пишу.

— Да ты кто? Откуда? Не примечал я тебя раньше, а вижу, до чтения ты большой любитель. Никак не мог мою лавку обойти. Все эретрийские книгочеи Пахета знают.

Пахет поседел и облысел на торговле библосами, имел намётанный глаз, который не подводил его, когда книготорговец следил за взглядами и выражениями лиц посетителей. Анаксимандр потому и медлил с разговором, что не мог удержаться от соблазна и не подержать в руках драгоценные папирусы, хоть вскользь прочесть стихи, отрывки трагедий. Своё происхождение Анаксимандр не скрыл, назвался настоящим именем, скрыл обстоятельства своего появления в Эретрии.

— Из Милета я, — объяснил он. — Ходил в Афины за товаром. С обратной дорогой задержался, хотел Афины досконально осмотреть. Вот из-за своего любопытства и попал в беду. Раньше бы отправился в путь, давно бы до дома благополучно добрался. Захватила в пути буря, разбила галеру о скалы, даже не знаю у какого острова. Голову расшиб, — он коснулся пальцами лба, поцокал языком. — Ничего не помню, как жив остался, не знаю. Уцепился за какую-то доску мёртвой хваткой, аж руки закостенели, говорят, кое-как пальцы разжали. Сколько по морю носило, как на скалы не выбросило, спасся ли кто, кроме меня, не ведаю. Подобрал рыбак из Кариста. Товар мой пропал, деньги тоже, сохранилась малая толика, и ту растратил. Полтора месяца у рыбака отлёживался, думали, не выживу, долго в беспамятстве был. Рыбаку деньги и уплатил. Эретрия город побольше Кариста, и порт покрупней, и работу найти легче, вот и перебрался сюда. Пока в заезжем дворе остановился. Хочу до весны поработать, деньги скопить, а весной, как судоходство откроется, домой отправлюсь, — заключил он свой рассказ. — Возьми на работу, не пожалеешь. Глаз у меня верный, рука твёрдая, пишу быстро.

— Да-а, мореплавание — рискованное занятие. Жаль мне тебя. Вижу, человек ты образованный, и в такую беду попал. Конечно, не коз же тебе пасти или чернорабочим в мастерской спину гнуть, — посочувствовал Пахет. — Ладно, приходи завтра поутру. День-другой потрёшь краску для чернил, а там и договоримся. Если хорошо пишешь, возьму.

С утра он уже готовил чернила в лавке книготорговца. Время тянулось тягуче. Торговля переживала штиль. Книгочеи из-за непогоды сидели по домам. Хозяин монотонно диктовал, писцы посапывали, бормотали, вздыхали. В полдень однообразие нарушили посетители. На некоторое время помещение заполнилось покупателями. Правда, едва не половина из них ничего не брали, проводили время за разглядыванием свитков, чтением текстов. От молодого аристократа с золотыми пряжками на плечах и поясе поступил заказ на «Эвменид» Эсхила. Анаксимандр неторопливо исполнял свою работу, вслушивался в разговоры. Давно его слух не развлекали речи образованных людей, рассуждающих о стихотворных формах, имеющих представление о Каллине, Тиртее и Анакреонте, Ивике.

Тростниковые палочки в руках Нила и Локра двигались всё медленней, всё чаще писцы оставляли свои занятия, смотрели в потолок, тёрли покрасневшие глаза. Пахет останавливал диктовку, укоризненно посматривал на работников. Осенний день наполнялся тоскливой серостью, скрадывающей очертания строений за окном. Пахет свернул папирус, обошёл лавочку, подравнял свитки на полках, насмешливо обратился к писцам:

— Что, старые клячи, притомились? Укладывайтесь, толку от вас никакого.

Жить и столоваться Анксимандр сговорился у старика.

Жилище Пахета свидетельствовало об умеренном достатке. Как и положено, у добропорядочного, боголюбивого эллина, у входа во двор стоял культовый столб Аполлона Агиэя из пороса. Подобный символический идол, олицетворяющий Гермеса, находился с внутренней стороны входа. Сам пропилон состоял из свода, покоящегося на привычных взору милетянина колоннах с круглыми постаментами, каннелюрами, женственными волютами. Такие же колонны образовывали во дворе перистиль. Судя по числу дворни, показавшейся на глаза пришедшему хозяину, количеству дверей, выходивших по периметру в перистиль, достаток хозяина выглядел скромнее его наёмного работника.

В простасе [39] Зал напротив входа-пропилона, открытый во внутренний двор, между двумя крыльями дома. , в котором задержался осенний день, появилась женская фигура, облачённая в аттический пеплос. Вообще, как заметил Анаксимандр, влияние Афин пронизывало повседневную жизнь островитян. Бесспорно, неширокий, хотя и своенравный Эврип, который в хорошую погоду против Эретрии умелый пловец мог пересечь вплавь, уже не являлся преградой между государствами. Ныне, после победоносных войн над персами, когда под эгидой Афин образовалась Морская симмахия [40] Военный наступательный союз городов-государств. Морская симмахия (Первый морской союз) была установлена в 477 г. до н. э. , влияние усилилось.

Приблизившаяся женщина попала в отблески невысокого оранжево-красного пламени, горевшего на алтаре Зевса, и позволила рассмотреть себя. По волочившемуся по полу голубому пеплосу с орнаментом по краям в ней безошибочно угадывалась дама из состоятельной семьи. Вертикальные складки нижней части пеплоса гармонично сочетались с изгибами отворота апоптигмы, свешивавшегося из-под отделанного бахромой пояса. Формы налитого бюста подчёркивал облегающий его строфий [41] Правильнее строфион — прототип бюстгальтера, полоса ткани или замши, поддерживавшая грудь. . Открытый чистый лоб украшала серебряная диадема, в высоко собранных волосах поблёскивали в сиянии пламени золотые цикады. Живые чёрные глаза, румяные ланиты, от которых веяло свежестью, сочные губы говорили о молодости, и гость поначалу принял прекрасную незнакомку за дочь хозяина, но в следующее мгновение тот внёс ясность.