Александр Коломийцев - Эллада

Через седмицу после Великих Дионисий афиняне славили Зевса — справляли Пандии. С подготовкой к отплытию домой следовало поторопиться, на время праздников всякая торговля прекращалась. Расписные амфоры и оливковое масло закупил быстро, на второй день товар лежал в портовом складе. С галерой проблем тоже не возникло, навигация шла полным ходом, и шкиперы наперебой предлагали свои услуги. Серебро же на рынок не поступало. Жрец Гефеста, которому вручил барашка для жертвоприношения, свёл с приказчиком одного из Лаврионовых рудников [23] Полиметаллические рудники на горе Лаврион на юго-востоке Аттики, где добывали медь, свинец, серебро. С VI в. до н. э. ими владели Афины, из лаврионского серебра чеканилась афинская монета, часть серебра раздавалась всем гражданам полиса. Численность рабов, добывавших металл в рудниках, доходила до 35 тысяч. К началу I в. н. э. рудники были истощены и заброшены. , приобретавшим для нужд производства кирки и молоты. Приказчик сообщил, что партия серебряных поковок поступит на рынок через день, и, по протекции жреца пообещал продать поковки Анаксимандру. Желающие закупить серебро обретались на рынке в большом количестве, и из самих Афин, и особенно из Спарты и Коринфа.

Получая деньги у Хрисиппа, Анаксимандр приметил замурзанную мордашку гостиничного мальчишки-зазывалы, тут же затерявшегося в толпе. Его взгляд почувствовал и в Кантаре, при погрузке на галеру, но решил, что обознался. Какая надобность могла привести мальца в гавань и крутиться не у прибывшей, а у отправляющейся в плаванье галеры? С Хремилом Анаксимандр распрощался тепло, договорившись поддерживать связь. А вот с Диомедонтом более не встретился, лишь след обнаружил. Распродав ткани, земляк перекупил партию оливкового масла, лакедемонского оружия и ушёл в Понт Евксинский, рассчитывая получить барыш от поставок в Афины пшеницы. Последнюю ночь на Аттике провёл в портовой гостинице.

Нос пузатой галеры бурунил волны, ярко-красное светило поднималось над бирюзовой водой. Крикливые чайки провожали мореходов. Голову наполняли воспоминания. Анаксимандр ещё не расстался с Афинами. В Акрополе он побывал дважды — перед праздниками и после, когда ожидал прибытие каравана с Лаврионовых рудников. Главной целью, конечно же, был храм Афины. Храм в первоначальном облике, по понятным причинам не видел. Нынешний же вид поражал великолепием. Стройные мраморные колонны дорийского стиля, безусловно, украшали жилище богини. Именно благодаря им храм ещё издали представлялся богатым и, в сиянии солнца, лучезарным. Изображения борьбы богини с гигантами, фигуры львов и прочих зверей, по правде говоря, не поражали. В Милете имелись скульптуры не хуже. Но всё вместе — колоннада, фронтоны, скульптуры, раскрашенные метопы создавали неизгладимое впечатление. Побывал Анаксимандр и в священном округе Зевса Полиея и Пандионе, спускался в пещеру со святилищем Аполлона Пифийского, даже заглянул в храм Артемиды Бравронии, построенный при Писистрате. Скульптуры кор с непостижимыми девичьими улыбками умилили просвещённого милетянина. Таких кор в родном городе не было. Постоял и у камня глашатая на старой агоре, с которого один из всемирных мудрецов Солон впервые говорил с народом Афин. Афинский Акрополь — святыня Эллады, здесь сооружены храм и святилища едва ли не половине олимпийцев. Молодцы афиняне, что убрали следы нашествия варваров-мидян, и отстроили храмы с небывалым великолепием. Лишь кое-где памятью о страшном лихолетье на крепостных стенах остались ожоги пожарищ.

За кормой остались Киклады, день провели на Делосе, половина пути галера благополучно преодолела. Сияло солнце, квадратный парус наполнял зефир. Анаксимандр и душой и телом стосковался по милой супруге, представлял детей, радующихся заморским подаркам, ребячьи рожицы, с еле сдерживаемой серьёзностью у старшего сына, и расплывающихся в счастливых улыбках у младших. Отчий дом приближался, нетерпение заставляло вглядываться вдаль, расхаживать по палубе.

Галера словно плыла в эфире, небесный купол с редкими пёрышками облаков, бирюзовая гладь с ленивыми волнами соединились, образовав необъятный, наполненный счастьем мир. Сзади, правее курса судна появилось тёмное пятнышко, среди бирюзовой дали выглядевшее чем-то инородным и раздражающее взор, словно соринка в глазу. Пятнышко росло, приобретая геометрические очертания остроконечного судна. Шкипер, что не укрылось от глаз пассажиров, выказывал признаки беспокойства: то и дело подходил к корме, и тревожно вглядывался вдаль, велел гребцам взяться за вёсла, а затем увеличить темп гребли. Посматривая на медленно, но неуклонно приближающееся судно, сделал это ещё не раз. Отвечая на вопросительный взгляд Анаксимандра, процедил сквозь зубы:

— Молись Гермесу, купец. Пираты!

У Анаксимандра ёкнуло и заныло сердце. Ноги сами привели на заднюю палубу. Шкипер держал совет с ближайшим помощником.

— Если взять северней, да помогут нам боги, укроемся на Икарии. Будем идти на Патмос, непременно догонят, — говорил кормчий.

— Знаю. До Икария тоже не дотянуть, они обрежут нам путь. Хорошую позицию заняли, собаки, — возразил шкипер, но всё же прислушался к совету и приказал сменить курс.

Уже все пассажиры почувствовали опасность и толпились у бортов. Сомнений не оставалось, злополучную галеру преследовала пиратская бирема [24] Гребное судно с двумя рядами весел. . Узкое двухъярусное судно легко скользило по морской поверхности. Впереди, в дымке проступал спасительный остров. Вселяя надежду, спасение приближалось, но при взгляде назад надежда исчезала. Чёрная бирема неумолимо настигала жертву. Торговое судно не предназначалось для гонок, уже не только гребцы, но и келевст [25] Начальник над рабами-гребцами, задававший темп гребле. покрылся потом. Гребцы галеры не выдерживали темпа, слаженная работа вёсел нарушилась. Ход судна постепенно замедлялся. Когда пиратский корабль поравнялся с торговым судном, и морские грабители ухватили настигнутую жертву крючьями, на острове хорошо различались деревья, росшие на вершинах утёсов, но спасение стало недостижимым. Анаксимандр заскрипел зубами и замотал от бессилия склонённой головой. Сопротивление было бесполезным. Пираты с обнажёнными мечами валом валили на палубу. Пассажиров, грозя немедленной расправой, согнали к мачте, окружили тесным кольцом. Парус спустили, по приказу вожака пиратов матросы бросили якорь. Команду отделили от пассажиров, предводитель безошибочно определил шкипера и спустился с ним в трюм. Анаксимандр смотрел на белые пушинки облаков, беззаботно несущихся по голубому небу, посматривал на недостижимый теперь остров, прикидывал, смог бы добраться до него вплавь. Сознание отказывалось признать происходящее явью, столь поразителен был переход от безмятежности к полному драматизма исходу плаванья. Пираты занялись добычей, пленников запугали и, уверившись в их полной покорности, охраняли вполглаза. Пираты не успеют опомниться, как он окажется в воде. От одежды освободится, вот башмаки помешают. Анаксимандр прикидывал возможность бегства и словно пребывал в оцепенении, всё же до острова не менее полутора десятков стадий, и вода ещё довольно холодная. Решимость сдерживала надежда на благоразумие разбойников. Не станут же пираты убивать, это не в их правилах. Назначат выкуп, но неужели им мало добра, которое они отнимут у него?