Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Услышав эти слова, Хомутов взглянул на товарища. Но не было в этом взгляде ни ненависти, ни злости — одна лишь пустота и усталость.

— Тоже верно, — на удивление легко согласился с услышанным Хомутов. — Но если бы я верил в бога, я бы сказал, что на все его воля. А поскольку я в него не верю, я скажу иначе: пропади оно все пропадом.

Сказав это, Хомутов полез в свой РД, откуда достал банку тушенки.

— Оставь на вечер — последняя же, — посоветовал товарищу Сараев.

— Иди ты к черту — до вечера никто из нас не доживет, — огрызнулся Хомутов, открывая банку.

Насадив на острие ножа увесистый шмат мяса, солдат отправил его в рот. В этот самый миг детеныш барса, учуяв запах качественной армейской тушенки, подбежал к солдату. И тот не пожадничал — бросил ему солидный кусок.

— Сегодня какой день? — поинтересовался Хомутов, быстро добив тушенку.

— Вроде бы, суббота, — ответил Виктор Лосев.

— Значит, в нашем поселке сегодня вечером будут танцы, — блаженно закатив глаза, произнес Хомутов. — Девки придут в коротких юбочках и на высоченных каблуках. Будут танцевать под итальянцев и крутить шуры-муры.

— А вы из какого поселка? — спросил Лосев, который практически ничего не знал о Хомутове.

— Не важно — ты все равно о таком не слыхал, и, вряд ли, когда услышишь.

— Он из Ростовской области, из казаков, — ответил за товарища Сараев, после чего поднялся на ноги, показывая тем самым, что время привала закончилось.

Лосев поднялся следом за товарищем, а вот Хомутов так и остался сидеть на земле, привалившись к камню.

— Уходим, Хомут, — обратился к нему Сараев.

— Скатертью дорога, — последовал неожиданный ответ.

— В каком смысле? — удивился Сараев.

— В прямом — устал я бегать, как кролик. Здесь мое место — оно мне нравится.

— Ты хорошо все обдумал? — продолжал вопрошать Сараев.

— Лучше некуда, — ответил Хомутов, глядя в глаза товарищу. — У меня в подъезде один дедок жил — парализованный. Его каждое утро и вечер супружница во двор на каталке вывозила воздухом подышать. А дома с ложечки кормила. Так вот мне не хочется быть таким же овощем. Помирать надо молодым, Сарай — в здравом уме и рассудке. К тому же кто-то ведь должен остаться, вот я им и буду, чтобы лишний раз спички не тянуть. А вы уходите — может, вам повезет. Будешь в моих краях, передавай привет детдому номер восемь. Бывайте!

— Ну, давай, хотя бы обнимемся, — предложил Сараев.

— Не надо — я злой должен быть, а не слюнями измазанный. Сказано же — бывайте!

И Хомутов демонстративно отвернулся от товарищей. В этот момент его глаза предательски увлажнились, но никто этого не увидел.

После того, как Андропов внимательно выслушал запись допроса Шухрата Ибраева, которую принес ему Григорий Григоренко, генсек откинулся на спинку кресла и, внимательно, посмотрев на главу контрразведки, спросил:

— Итак, что думаете по этому поводу, Григорий Федорович?

— Думаю, что зацепок немного, но они есть, — ответил Григоренко. — Например, понятно, что Джура работает в учреждении, которое располагается на площади. Таких в нашем списке три: Старая площадь, Смоленская и наша — Дзержинского. Таким образом, Ясенево и Хорошевское шоссе отпадают.

— Вы забыли, что отдел административных органов располагается в Ипатьевском переулке, — внес дополнение в эти рассуждения генсек.

— Полагаю, что это все равно проходит как Старая площадь — это же один комплекс зданий, только входы-выходы разные.

— Согласен, — после короткого размышления, кивнул головой генсек. — А что вы думаете по поводу фразы «он среди нас»?

— Либо это просто обобщающая фраза, либо Джура все-таки один из нас — то есть, сотрудник КГБ.

— Либо бывший сотрудник, — внес свое уточнение Андропов. — Продолжайте, пожалуйста.

— Как видно, система связи у них чаще всего односторонняя — на контакт выходит Джура. Тем самым он минимизирует свои риски. Хотя наверняка есть и такие каналы связи, когда необходима срочная связь с ним. Но Ибраев ни разу это не применял — для этого существуют другие люди.

— Получается, что у них здесь, в Москве, весьма разветвленная шпионская сеть? — генсек задал вопрос, который напрашивался сам собой.

— Не думаю, что разветвленная, но она, действительно, есть и ее мы будем выявлять.

— Возраст Джуры нам что-то дает?

— Ибраев сказал, что Джура одного возраста с Литовченко — выходит, ему около сорока лет. Получается, что родился он во время войны, в крайнем случае — сразу после ее окончания. Это уже хорошо, поскольку мы сможем выкинуть из наших списков людей, которым уже за пятьдесят, а то и все шестьдесят. А это несколько десятков человек.

— А национальность его отца — что это такое, когда Ибраев говорит, что у Джуры их целых два? — продолжал вопрошать генсек.

— Значит, один может быть приемным отцом. То есть, биологический отец у него узбек, а приемный — русский.

— Либо наоборот, — предположил Андропов.

— Согласен. Но на данный момент в тех анкетах, которые мы изучили, такое двойное отцовство пока не просматривается.

— Значит, надо копнуть эти анкеты глубже — вы что, не знаете, как иногда работают наши кадровики? Что еще?

— Джура любит футбол, но пока эта зацепка нам мало что дает. Разве только то, что он может посещать футбольные матчи с участием «Спартака» и «Пахтакора». И мы, установив наблюдение за фигурантами нашего списка, можем этот факт зафиксировать.

— А когда у нас ближайшие матчи этих команд в Москве?

— «Спартак» вчера играл с земляками из «Торпедо», но мы с этим матчем уже опоздали. А вот в среду, двадцать девятого, он встречается в Лужниках опять же с земляками — с ЦСКА. Вы же знаете, Юрий Владимирович, что эти игры всегда вызывают ажиотаж, поскольку в них встречаются принципиальные соперники. Поэтому уверен, что Джура туда обязательно должен пойти. А что касается «Пахтакора», то он приезжает в Москву на следующей неделе — первого июля у него игра с «Торпедо», а шестого с ЦСКА.

— До шестого июля прорва времени, — покачал головой Андропов. — За это время этот Джура много вреда может нам принести.

— Понимаю, поэтому постараемся взять его до июльских матчей.

— Вашими бы устами да мед пить, — усмехнулся Андропов, после чего задал очередной вопрос. — Как чувствует себя Ибраев?

— У него случился криз, поэтому врачи пока не советуют его отпускать — он под их наблюдением в стационаре.

— Но его жена не делала никаких попыток с кем-то связаться?

— Дело в том, что она уже третий день лежит на сохранении в роддоме у метро «Электрозаводская».