Федор Раззаков - Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол

Вот почему, когда Лессарт предложил свою помощь афганцу и назвал сумму в сорок тысяч долларов, у того попросту перехватило дух. Но в то же время он колебался, чувствуя некую угрозу, исходящую от этих людей.

— Что ты решил? — прервал, наконец, затянувшуюся паузу Лессарт.

— Я не готов возвращаться на родину, — ответил афганец. — К тому же один человек из Комиссариата по делам беженцев обещал мне помочь переправить сюда моих родных. Но для этого нужно некоторое время.

Было видно, что парню неловко отказывать людям, которые проявили к нему свое сочувствие. Но Лессарт был опытный разведчик, чтобы не понимать — давить на парня в данную конкретную минуту не стоит. Лучше взять небольшой тайм-аут, чтобы зайти с другой стороны.

— Хорошо, Арьян, я дам тебе время подумать. А чуть позже мы вернемся к нашему разговору.

И американец первым протянул руку для прощания.

Когда афганец ушел, Розарио закурил и задал вопрос, который напрашивался сам собой:

— Как я понял, этот парень теперь мой?

— Ты ошибаешься, Фрэнки, — допивая пиво, ответил Лессарт.

— Но он же не согласился — разве это не понятно?

— Я не бросаю начатое на полдороги.

— Как же ты его убедишь?

— Мне помогут его родные.

— Ты собираешься доставить их сам?

— Слово «доставить» я бы заменил другим.

И Лессарт так посмотрел на приятеля, что у того по спине поползли мурашки, хотя итальянец всегда считал себя человеком не самого робкого десятка.

Александр Бородин находился на своем рабочем месте и наслаждался одиночеством — его сосед по кабинету со вчерашнего дня отбыл в отпуск. И теперь, глядя в окно, выходящее в Ипатьевский переулок, Бородин напряженно размышлял о том, какие действия предпринимает сейчас контрразведка, пытаясь выйти на «крота» и все ли правильно он сделал, «подчищая» за собой следы после встречи с Рашидовым. «Единственная серьезная зацепка для них — это Шухрат Ибраев, — думал Бородин. — Но он им не по зубам, да и знает он про меня мало. Про остальных и говорить нечего — к ним у контрразведки дорога длинная и тернистая. Если, конечно, она не придумает нечто экстраординарное. Но даже если это и случится, произойдет это не скоро. Во всяком случае, у меня должно хватить времени для того, чтобы мобилизовать здесь силы для помощи Шарафу-ака».

В тот самый миг, когда он об этом подумал, в дверь постучали. Разрешив войти, Бородин отвел взгляд от окна и увидел на пороге… Виталия Литовченко. «Надо же — на ловца и зверь бежит», — мысленно поразился Александр этому визиту, а вслух произнес:

— Сколько лет, сколько зим, пропащая душа!

И, поднявшись со стула, он шагнул навстречу гостю. Друзья обнялись, после чего сели напротив друг друга.

— Как жена, как сын? — спросил у друга Бородин.

— Спасибо, живы-здоровы, — с улыбкой на устах, ответил Литовченко. — Твои как?

— И мои так же — отправил их отдыхать на деревню к теще.

— Чтобы не мешали? — продолжая все так же улыбаться, спросил Литовченко.

— Вроде этого. Как у тебя в «конторе»?

— Настоящий цейтнот, — разом посерьезнел гость. — Я, кстати, именно за этим к тебе и пришел.

— Я так и понял — просто поболтать, видимо, времени нет.

— Если честно — в эти дни полная запарка. Но как только освобожусь, обязательно встретимся. Можем даже семьями.

— Ловлю на слове, Виталий, — шутливо пригрозил пальцем другу Александр. — Ну, выкладывай, зачем пришел?

— Прости, Саня, но мне нужно узнать у тебя, где ты был в один из прошедших дней.

— Даже так? — вскинул брови Бородин. — «Контора» меня в чем-то подозревает?

— Боже упаси! Просто мы ищем одного человека, вот и приходится просеивать через сито десятки других. И ты оказался в этом самом списке.

— Что за документ, изволь спросить?

— Список людей, которые шестнадцатого июня в обеденный перерыв покидали территорию этого здания. Ты ведь уходил?

— Если это был четверг, тогда да — покидал стены этого совсем не богоугодного заведения, — кивнул головой Бородин. — Отметился внизу на вахте и выскочил на часок.

— Куда, если не секрет?

— Да здесь недалеко — в «Детский мир». В тот день школьную форму для девочек выбросили. Жена накануне талон взяла под номером сорок два, а я на следующий день его отоварил. Правда, пришлось немного опоздать из-за толкучки. Ты, кстати, своему сыну форму уже достал?

— Он в этом году в старой походит — новую не заслужил, — усмехнулся Литовченко.

— Понимаю, с пацаном строгость нужна, тем более в переходном возрасте. А у нас, сам знаешь, девочка и до трудного возраста у нее еще есть несколько лет. Что тебе еще рассказать?

— Достаточно, Саня, — и Литовченко откинулся на спинку стула. — Ты даже не знаешь, как я рад.

— Чему, позволь спросить?

— Тому, что ты купил дочери школьную форму.

— То есть, идя сюда, ты думал, что я могу быть тем типом, которого вы ищите? Кстати, кто он — агент ЦРУ или Моссада?

— Типун тебе на язык, — отмахнулся Литовченко. — Так, один деятель.

— Понимаю, видимо, злостный алиментщик. Ваша «контора» теперь этим братом занимается?

— Да нет, здесь нечто иное, — было видно, что гостю крайне неловко скрывать от друга служебную информацию. — Ты только не обижайся, ты же сам из нашей среды.

— Я и не обижаюсь, — улыбнулся Бородин, причем так искренне, что его друг не мог этого не заметить.

Поднявшись со стула, Литовченко подошел к приятелю и крепко его обнял. После чего направился к двери. Но на самом пороге обернулся и произнес:

— А про встречу семьями не забывай. Ориентировочная дата — в один из выходных в сентябре, когда твои уже вернутся. А пока будь здоров, Саня!

«И ты не болей, Виталька, — подумал про себя Бородин, глядя на то, как за другом закрывается дверь. — И дай бог, чтобы ты подольше не нашел того, кого ищешь».

Чем больше Баграт Габрилянов находился в Ташкенте, тем сильнее он ему нравился. И даже изматывающая жара чилля, которая в эти дни стояла в городе, не могла испортить того настроения, которое произвел на Баграта этот солнечный и жизнерадостный мегаполис. Единственное, что огорчало — Тамиллу он пока так и не нашел, даже близко не приблизившись к разгадке ее исчезновения. Но юноша не отчаивался и продолжал свои поиски, благо времени у него было в избытке и никто его не отвлекал. Отец, который должен был опекать здесь сына, с головой был погружен в свою работу, что только развязывало юноше руки. Он, еще будучи в Грузии, устал от родительской опеки и было бы совсем грустно, если бы она продолжилась и здесь.