Николай Пахомов - Время бусово

Эти слова относились к нарядно одетому отроку, державшемуся за свободную руку княгини Ладуни.

— По всему видать, так оно и есть, — согласился с товарищем Ско-лот, и очи его против его же воли увлажнились. — Сирота — даже в кня-жеской семье все равно сирота. Другие его сверстники вон как резвятся, радуются. А этот тих. К бабушке льнет, словно защиты ищет… словно не отец родной из чужих краев возвращается, а дядька чужой…

— Чужой, не чужой, а столь долго и не видел он отца-то: люди ска-зывают, не менее года в Империи-то Бус находился. За это время и по-забыть не долго, — отозвался первый спутник.

— А вот тот старец, — произнес раздумчиво, словно взвешивая каж-дое слово на вес, третий товарищ Сколота, — скорее всего, сам знамени-тый волхв Сварога — Златогор. Седой, как лунь. Сколько же лет ему ми-нуло?

Дружинник Сколота не ошибся, ведя речь о русколанском волхве, это действительно был Златогор, седмицей ранее прибывший в Кияр Антский из дружины Буса и теперь встречавший Буса и его супругу вместе с княжеским домом.

— Сам подумай да подсчитай… — вновь отозвался первый сопрово-ждающий.

— Десятков восемь?..

— Если не более.

— Но как держится!

— Еще бы. Любого молодого за пояс заткнет.

— Говорят, отходит от дел…

— Не слышал.

— Злата на свое место метит.

— Злата? Это, какого такого Злата?

— Да второго сына князя Дажина…

— Это хорошо. Злат — стоящий княжич, книжник и ведун… Сдю-жит.

— И откуда вы все это знаете, — удивился таким познаниям своих спутников Сколот, не замечавший ранее их особого интереса к подоб-ным проявлениям. — Вроде бы постоянно при мне — и на тебе: обо всем и про все знают.

— Слухом земля полнится, — засмущались сопровождающие, — а уши наши воском не залиты, и глаза, слава Сварогу, бельма не имеют. Что-то и на их долю приходится. В нашем деле, как говорится, держи рот на замке, а уши и глаза открытыми…

— Это хорошо, что наблюдательны и все примечаете, в том числе и слухи… разные, — отозвался на то Сколот, — но за разговором не забы-вайте и за теми молодцами приглядывать. Не упустите их из виду. Что-то не нравятся они мне, хоть и ведут себя пока пристойно…

— Можешь не беспокоиться, — заверили Сколота его спутники. Дружно заверили. — От глаз наших не скроются.

Группа комонных, к которой Сколот со своими сопровождающими незаметно приблизился на довольно-таки близкое расстояние, действи-тельно пока вела себя тихо. Не вызывал беспокойства и Вран, по-прежнему отиравшийся среди этой группы. Но вот княжич Бус, оставив наряженную карету, почти подъехавшую к воротам крепости, где ее встречали Дажин и его семейство, молодецки соскочив с коня, скорым шагом направился к родителям, чтобы приветствовать их. Все внимание присутствующих, в том числе и спутников Сколота, враз переключи-лось на сцену встречи княжича с князем. Было видно, что Бус что-то говорит родителям, привстав на правое колено, а затем, приподнявшись во весь рост, крепко целует мать и отца и спешит вновь к карете, откуда выносит на руках свою суженую. По-видимому, Эвлисия что-то сказала Бусу, и он осторожно ставит свою молодую жену ножками на землю и, взявши ее за руку, подводит к родителям. Все притихли, наблюдая за тем, как родители Буса встретят его супругу.

В этот момент Сколот краем глаза заметил какое-то движение в группе конников, за которыми приглядывал со своими товарищами. Он скорее догадался, чем увидел, что вожак этой группы пустил стрелу в княжича и его встречающих. Не успел раздаться сухой щелчок тетивы лука, как Сколот крикнул своим спутникам: «Держи татей!» — и бросил-ся со всех ног к комонным, которые уже подбирали ловчее поводья уз-дечек, чтобы сорвать с мест своих борзых коней, застоявшихся и давно перебиравших ногами.

— Держи татей! — повторял во всю мощь своих легких Сколот, рас-талкивая встречных зевак, запоздало и недоуменно крутивших головами после его тумаков. — Держи татей!

Он, устремленный наперерез конникам, уже не видел, как за ним последовали его спутники, вынимая на бегу мечи, как старый Дажин шагнул вперед, заслоняя собой сына от приближавшейся смертоносной стрелы, ибо единственно выпущенная коварной рукой стрела явно предназначалась Бусу. Атаман предназначал ее именно для Буса, для сына князя Дажина, чтобы одним ударом нанести как можно больше боли и скорби ненавистному ему роду. Пустив стрелу, другой поспешил бы сразу кинуться в бега. Любой другой, а не сын казненного беловеж-ского воеводы, без имени и без роду, имеющий лишь грозную кличку Атаман среди своих ушкуйников и сорвиголов, таких же изгоев, как и он сам. Разбойный Атаман желал убедиться в результате своей мести и потому сдерживал вороного коня, яростно грызшего удила и бешено косившего лиловым глазом от нетерпения. Горящие огнем ненависти и мщения глаза да злорадный оскал рта красноречиво свидетельствовали о внутренней радости татя. Соучастникам его злодеяния поневоле при-ходилось сдерживать своих коней, чтобы не бросить вожака одного, чтобы не дать впоследствии ему повода для обвинения их в трусости и расправы с ними. На что-что, а на расправу Атаман был скор, и они об этом знали получше иных.

Это и позволило Сколоту и его спутникам в короткий миг, пока в стане князя Дажина, уже поверженного от полученной в грудь стрелы, продолжалось замешательство, вплотную приблизиться к татям. Он на-меревался сбросить с седла самого вожака, но путь преградил конем один из сподвижников Атамана, одной рукой бешено шаривший под одеждой в поисках рукояти меча или кинжала, а другой, с зажатой в ней плетью, замахнувшийся уже на него, Сколота. Пришлось, подобравшись по-кошачьи, с разгона броситься на этого всадника. Прыжок удался. Всадник не успел ничего сделать в свою защиту, как Сколот вцепился в него, нащупывая дланью горло. Сила прыжка и последующего толчка была столь велика, что конь под всадником пошатнулся, а сам всадник свалился с коня вместе с седлом и вместе с вцепившимся в него мертвой хваткой Сколотом, ибо кожаная подпруга, не выдержав столь мощного удара, лопнула и седло потеряло устойчивость и опору. Всадник, так и не вынув ног из ременных стремян, перенятых от гуннов для упора ног и большего удобства при верховой езде, грохнулся полузадушенный Сколотом на землю. Он уже не представлял ни угрозы, ни препятствия, поэтому Сколот, как только почувствовал земную твердь под ногами, оставил его, чтобы вцепиться в вожака. Но Атаман, увидев попадание его стрелы не в Буса, которому она предназначалась, а в заслонившего сына своим телом старого князя, громко и зло выругался, взвил свечкой своего вороного прямо перед Сколотом, лишая того возможности по-вторения броска. Не успел вороной стать на передние ноги, как в возду-хе мелькнуло жало разбойного клинка. И не сносить бы Сколоту голо-вы, если бы не подоспел кто-то из его верных товарищей и не подставил под разящий удар свой меч. Сталь скрежетнула о сталь, сила удара ос-лабла, однако и ее хватило для того, чтобы рассечь до кости машиналь-но выставленную Сколотом для защиты левую руку и зацепить плечо.