Николай Пахомов - Время бусово

Ворота открылись. Из проема башни вышел небольшой пеший от-ряд ратников. С луками в руках и мечами на бедре, но без броневых доспехов. У многих при себе были небольшие копья, называемые сули-цами. Их можно было и метать с небольшого расстояния во вражеских воинов, а также использовать и в качестве таранного и поражающего оружия при конной атаке. Появление беловежского отряда, численно не уступающего русколанскому, заставило русколанских всадников враз подобраться и в свою очередь положить руки на рукояти мечей.

— Кто спрашивал воеводу Ратца? — выступил вперед высокий, оде-тый в броню и со шлемом на голове, муж. — Я воевода. Что желаете со-общить?

— Что-то не вижу радушия в приеме, — ответил Дажин тогда, стара-ясь подавить в себе гнев из-за дерзкого поведения воеводы и возможно-го причастия его к убийству князя, так как ни одно из сказанных Злато-гором слов не прошло мимо его ушей. — Так русские князья и воеводы друг друга не встречают. А тебя, воевода, спрашиваю я, князь Рускола-ни, возвращающийся с межплеменного веча, проходившего в Киеве Русском, на котором почему-то ни тебя, воевода, ни твоего князя не бы-ло.

— То не я решал, то князь так решил, — отозвался без особой радо-сти Ратец. — А сейчас нет князя, — добавил угрюмо.

— И где же ваш князь? — продолжал расспрашивать он неразговор-чивого и негостеприимного воеводу.

— Где-то в степи… — буркнул воевода Ратец себе под нос, не под-нимая глаз. — На охоту поехал, да в буран попал и заблудился… Завтра пойдем всем городом искать… Если сам к тому времени не воротится…

— А с кем это князь ваш на охоту отправлялся? — по-прежнему, не слезая с коня, спросил он беловежского воеводу, желая понять: причас-тен к убийству воевода или же нет. И от того, как и что ответит Ратец, зависел ход дальнейших событий.

Беловежские воины и жители, собравшиеся у ворот башни, внима-тельно прислушивались к такому разговору и что-то живо обсуждали между собой.

— Тебе-то, князь Русколани, какое дело? — зло отозвался воевода.

И стало ясно, что Ратец в курсе событий. Потому-то и приказание о поиске князя не отдал. Время тянет в надежде, что труп князя звери найдут да разорвут на части, а кости по всей степи растащат. Тогда ищи — свищи! Ни трупа, ни доказательств об его убийстве. Был — да сплыл!

— Тогда я скажу какое, — как можно громче и торжественней, чтобы слышали не только воины, вышедшие с воеводой из крепости, но и в крепости, и в ближайших дворах, произнес он после последних слов беловежского воеводы. — А такое, что князь ваш был убит предательски в степи его же спутниками! Мы случайно его труп отыскали и к вам доставили. Вон он, — показал рукой на завернутый в попону труп, — на заводной лошади. Смотрите! Мишо, Алан, — подал команду своим воям, — разверните попону, пусть посмотрят! А потому необходимо собрать вече и суд над убийцами учинить, как требуют законы русичей, при-шедшие к нам от дедов наших и прадедов, от Сварога, создателя Сварги и всего сущего!

Ратец стушевался. Он не знал, как себя вести в такой ситуации: то ли возмущаться и браниться, то ли сделать вид, что скорбит. Но Злато-гор уже приказал снять с лошади труп беловежского князя, положить его на землю, на открытое пространство, чтобы лучше было видать бе-ловежцам.

— Смотрите, вои, вот ваш князь? — воскликнул волхв, и, подняв к небу обе руки, продолжил: — Я, жрец храма Световида, волхв Златогор, объявляю волю светлых богов и требую немедленного созыва веча, проведения дознания и наказания подлых убийц. Ибо князь ваш был убит предательски, в спину. И в его убийстве я обвиняю его сводного брата Родомысла и сына вашего воеводы — Амия.

Воевода Ратец запоздало рванул меч из ножен, чтобы наброситься на волхва.

— Лжа! Кривда!

И тогда он, русколанский князь, приказал воинам Белой Вежи, ука-зав перстом на Ратца:

— Не лжа, а правда. Взять его! Взять его, Перун вас зашиби!

Это были страшные слова, страшная клятва, и воины Белой Вежи подчинились. Они окружили своего воеводу, а затем с криками прокля-тий обезоружили его. Тут же немедленно собралось вече, на котором Златогор поведал основания, послужившие для обвинения Родомысла и Амия в убийстве. Сообщение волхва было встречено словами бурного негодования. Но были и такие, кто не верил чужому, неизвестно отколь взявшемуся князю. Тогда доставили на вече Родомысла и Амия, а также местных жрецов, которые именем Сварога и Перуна, а также именем бога правосудия Прове потребовали от обвиняемых дать опровержение обвинению или же сознаться в содеянном. Родомысл дерзко отказался от каких-либо пояснений и оправданий, а Амий запираться не стал, мо-ля о снисхождении, и сознался о сговоре с Родомыслом на убийство князя Рустама, чтобы затем княжеский престол перешел к Родомыслу, а он, Амий, стал вместо своего отца воеводой. Вече гудело, как растрево-женный улей.

— Был ли отец твой с вами в сговоре? — спросил беловежский жрец Богомил, которому вече доверило ведение судебного разбирательства и опрос сторон.

— Не был. Я ему только вчера признался… — дрожащим голосом ответствовал вечу Амий.

— Что заслуживает Родомысл? — спросил вече главный жрец Бого-мил, когда все сведущие в этом деле были выслушаны.

— Смерти! — единодушно взревела толпа.

— Что заслуживает сын воеводы Ратца Амий? — вновь спросил жрец Богомил, подняв над толпой свой посох.

— Смерти! — ответило вече.

— Что заслуживает отец Амия, воевода Ратец, воспитавший такого сына и укрывавший убийц князя? — в третий раз спросил вече главный жрец, и в третий раз вече ответило: «Смерти!»

Суд был скор и справедлив. Тут же на вече избрали нового князя: сотенного Ратая, мужа рассудительного и опытного в воинских делах, наделенного умом и силой, не раз водившего свою сотню в походы про-тив готов и греков. Ему было лет под пятьдесят, а то и более. Темные, слегка кучерявившиеся волосы на голове и бороде, окаймляли энергич-ное лицо с хищным носом и по ястребиному зоркими глазами. Широкий разворот покатых плеч говорил о его природной силе и воинской выуч-ке, а простая льняная рубашка с вышитым руками супруги воротом и подолом — о незнатности рода и отсутствии стяжательства и корысти. Но не успело вече провозгласить Ратая князем, а, точнее, военным вож-дем, как в ближайшем его окружении оказались родные сыновья, мужи такие же статные и кряжистые, как и сам Ратай, а также его ближайшие друзья, отодвинув в сторону прежнее окружение князя и воеводы.

«Во славу Сварога и Перуна, во славу богов наших светлых, правь нами, князь Ратай, по закону предков справедливо и разумно, оберегая и защищая мудрым словом и булатным мечом, блюдя Правду и изгоняя Кривду, — пропели жрецы приветственные слова гимна вокняжения. — Будь мудр и терпелив, не жалей живота своего во благо рода своего. Чти Завет Ария и законы отцов и дедов своих! Всегда помни, что кровь русичей — святая кровь! А Земля Русская — святая Земля!»