Николай Пахомов - Время бусово

Другие в кудластых затылках целой пятерней чешут, то ли что для себя решают, то ли от сомнений завшивели. И что от таких ждать — не-известно. Могут поддержать, а могут и упереться, как бараны в новые ворота.

Особенно тяжело стало после того, как в далеком Византии умер император Константин, один из немногих доброжелателей князя и Рус-колани, и между его сыновьями и племянниками из-за императорского стола и титулов цезаря и августа начались беспрерывные интриги. А потом и сами августы стали чередоваться с такой быстротой, что враз и не уследишь, кто теперь на троне. Не успеешь одному августу посоль-ство снарядить, как в Византии, переименованном после смерти импе-ратора Константина в его честь — Константинополем, уже на троне дру-гой восседает. К тому же прежних дружеских отношений с новыми ав-густами не налаживалось, старые же терялись и терялись безвозвратно. Дети и племянники Константина, занятые склоками и интригами, обре-менять себя заботами отношений с Русколанью, для них лишь очеред-ной варварской страной, не собирались. На порубежье с Империей на-зревали недоразумения и конфликты, о которых во времена правления Константина уже и думать забыли. Очень часто, как позже выяснялось, инициаторами тех конфликтов становились римские императоры, кото-рые подкупали и науськивали на русов то горцев, то кочевников, то боспорцев. «Эх, рано август Константин из жизни ушел, — не раз и не два вздыхал Бус, — оставаясь один на один со своими размышлениями. — Еще столько дел совместных нам предстояло в этой жизни сделать. Жаль…»

Особенно тяжко было и после того, как этот грешный мир покину-ла мать — княгиня Ладуня, согревавшая своим теплом и младшую дочь Лебедь и внука Бояна. Но подходила Эвлисия, клала свои теплые и мяг-кие ладоши на плечи или на грудь князя, и молча смотрела на него своими черными, с поволокой глазами, все понимающими и все про-щающими, такими бездонными и огромными, словно весь мир мог спрятаться в них. После смерти матери и отхода волхва Златогора от общественных дел все больше и больше места в душе Буса стала зани-мать Эвлисия. Она почти никогда ничего для себя не просила и не тре-бовала, но получалось так, что Бус построил в Кияре христианский храм и при этом обнаружил, что у храма появилось довольно много прихо-жан, почитавших Эвлисию чуть ли не святой. Когда же жрецы и волхвы иных храмов попытались притеснять христианских пастырей, вызван-ных Эвлисией с родного острова Родоса, и их прихожан, то Эвлисия так смиренно посмотрела в глаза мужу, что он тут же направил дружинни-ков для усмирения не в меру ретивых волхвов и взял под княжескую защиту христианских проповедников и их последователей. А это, не говоря уже о жрецах и о Златогоре, не понравилось и родному брату Злату.

Лучше всего шли преобразования, проводимые князем в строи-тельстве дружины. Это было понятно и доступно рядовым русичам и аланам. Тут каждый понимал, чем крепче княжеская дружина, чем она сильнее, тем меньше будет литься крови славян и алан, тем больше шансов того, что враг не придет с мечом и огнем на землю Русколани.

Дружина получила не только строгую иерархию по своему строе-нию: десяток во главе с десятским, сотня во главе с сотенным и тысяча во главе с тысяцким или воеводой, что уже при его покойном батюшке практиковалось, но и количественный и качественный рост.

Все ближние и дальние родственники князя, а также его ближай-шие друзья и советники, все старейшины родов и племен земель Руско-лани получили титулы бояр и обязаны были нести службу в княжеской дружине, которая стала именоваться старшей. И тут, если сами старей-шины числились в дружинниках скорее символически, формально, то уже их дети — постоянно. Они и жили, и служили при князе, обзаведясь в Кияре домами и прислугой. Которые не были женаты, то и женились в стольном граде, и… оседали в нем подданными князя и на княжеской службе. Если же где-то на родовых землях умирали их отцы, то они по распоряжению Буса становились владельцами тех земель, но продолжа-ли проживать в граде, лишь изредка навещая родовые очаги, перепору-чив свои земли и жилища в ведение доверенных лиц или родственни-ков. За княжескую службу старшая дружина получала вознаграждение из княжеской казны.

Все друзья юности Буса, с которыми он когда-то обучался у волхва Златогора и с которыми клялся на крови в вечной дружбе, перешли в разряд бояр и старших дружинников, ибо в них Бус видел опору своим нововведениям. Ибо только они: Рат, Мал, Званич, Славич, Ван, Асалак, Мирвол и Сварич не сомневались ни на миг в действиях князя и в необ-ходимости этих перемен. Старшим дружинником стал и Сколот, дядька сына Бояна, доказавший свою преданность княжескому роду. Причем, Сколот был не просто старшим дружинником в княжеской дружине, но и начальником малой дружины, находившейся в распоряжении княжича Бояна.

До пяти тысяч была доведена постоянная численность младшей княжеской дружины. Чтобы прокормить такую массу молодого, здоро-вого, а потому прожорливого населения, все подданные князя были обя-заны платить дани. Но малая дружина не вся жила в граде Кияре. По-стоянно часть ее во главе с десятскими или сотниками находилась в по-людье, собирая дань, другие несли службу на порубежье, третьи охра-няли купеческие караваны, следовавшие через земли Русколани, почин чему был положен еще в самом начале княжения Буса установлением ряда с китайскими купцами по защите их от гуннов.

Своим чередом шло обучение воинскому мастерству дружинников. И мирное время тому не было помехой. Наоборот, позволяло набирать в дружину лучших.

Впрочем, какие бы ни были трудности, но князю Бусу на протяже-нии двадцати годов удавалось поддерживать мир на землях Русколани, ладить с ближайшими и дальними соседями, примучивать горцев и ко-чевников, удерживая их от набегов на земли княжества, развивать тор-говлю как внутри Русколани, так и за ее пределами. Одним словом, кре-пить Русь!

В 5859 году от сотворения мира, согласно Византийскому летоис-числению, или в 351 году от Рождества Христова, вскоре после шумно-го празднования Ярилина дня, умер сотник Аслан, а вслед за ним и волхв Златогор. Умер тихо и незаметно, словно заснул и не проснулся. На месте погребения его, недалеко от того места, где был насыпан по-гребальный курган Ладуни, вознесся еще один курган, Курган Златого-ра, на котором киярцы три дня и три ночи справляли по мудрому волхву тризну. А Злат и Боян в его честь гимны сложили, в которых воспевали его ум и мудрость, славу воина и волхва.

Умер вещий волхв — и начались на Руси бедствия, которым, как ка-залось, не было ни конца, ни края.

Отворились в очередной раз Врата Сварожьи, повернулось Сваро-жье Колесо. Произошел очередной Коловорот.