Александр Бушков - Корона и плаха [litres]

Если говорить о вещах более серьезных, чем разрешение азартных игр и прочих развлечений, массовую поддержку Карлу обеспечила и его очень грамотная внутренняя политика. Еще до возвращения в Англию Карл в тайных переговорах через Монка с армейской верхушкой и тогдашним истеблишментом пообещал не преследовать тех, кто воевал в гражданскую против его отца. И слово сдержал.

Если подумать, гражданские войны – это всегда войны без победителей. Лет тридцать назад я смотрел американский телесериал (название за давностью лет запамятовал), который и тогда был приличного возраста. Американцы тогда гораздо чаще снимали умные фильмы, чем нынешний Голливуд. Сериал этот – приключенческий. Главный герой – бравый офицер армии северян. Финальная сцена там очень примечательна: северяне торжественно празднуют победу, грохочут пушки, гремят оркестры, рекой льется шампанское, девушки в белых платьях забрасывают военных цветами. Посреди этого торжества с крайне мрачным видом бродит главный герой. Его сослуживец, пьяный и от шампанского, и от радости, недоуменно вопрошает: дружище, что ты такой печальный, мы же победители! Герой без улыбки отвечает: здесь нет победителей, здесь одни побежденные…

Когда в России завершилось Смутное время и фактическим правителем страны стал патриарх Филарет, отец юного царя Михаила, он столкнулся с нешуточной проблемой. Очень уж много оказалось новых, скороспелых князей, бояр и помещиков, получивших титулы и земли от обоих самозванцев и «проходного» царя Василия Шуйского (сам Филарет тоже был не без греха: в свое время его, «простого» архимандрита, произвел в митрополиты Ростовские не кто иной, как первый Лжедмитрий). Попытка отменить все эти насквозь незаконные пожалования привела бы к новой гражданской войне, никаких сомнений.

Тем, кто вылез из грязи в князи, никак не хотелось снова в грязь, и никто не хотел лишаться поместий. А потому Филарет после долгих размышлений пробил компромиссное решение: никаких переделов, что у кого есть, тот тем и владеет и остается при титулах. Что обеспечило в стране полное спокойствие.

Вряд ли Карл об этом знал, но вел себя примерно так же. Он вернул короне королевские земли, а епископам – конфискованные у них пуританами поместья (после чего, как легко догадаться, епископы за него порвали бы на тряпки любого). Однако все прочие земли, отнятые у роялистов и просто «ненадежных» пуританами, оставил их нынешним владельцам (за исключением Ирландии, но там, как я уже упоминал, была своя специфика). Никакого серьезного передела не последовало – что обеспечило Карлу лояльность крупных землевладельцев.

Правда, он не скрывал (о чем заявил заранее), что намерен посчитаться с теми, кто приговорил к смерти его отца. Те, кто приглашал его на трон, с этим согласились: в конце концов, для циничных политиканов десяток с лишним голов (принадлежавших к тому же людям малозначительным и невлиятельным) служили лишь разменной монетой в очередной интриге. Монк ничего не имел против – и не прогадал, став графом, а потом и герцогом с соответствующими земельными пожалованиями.

Смертный приговор Карлу Первому подписали около шестидесяти человек. Примерно треть из них уже умерла, треть успела уехать в эмиграцию на континент, так что ответить за цареубийство могли лишь человек двадцать. Казнили, по одним источникам, тринадцать «подписантов», по другим – десять. Интересно, что сам Карл, абсолютно не жестокий, заявлял, что готов ограничиться Тауэром или изгнанием, но на казнях настояли как раз парламентарии, многие из которых сами были причастны к судебному процессу над королем. Не первый и не последний раз в истории активные деятели того или иного «старого режима» оказываются самыми рьяными приверженцами нового…

Еще несколько человек подверглись кто штрафам, кто изгнанию. Но не было ни тени массовых репрессий – наоборот, вскоре огласили королевский указ об амнистии всем, сражавшимся в гражданскую против короля. Самые упертые роялисты требовали террора, но Карл их благоразумно не послушал. В стране воцарилась стабильность. Мало-мальски крупных мятежей так и не произошло. Вот заговоры, предусматривавшие в первую очередь убийство короля, периодически случались, причем устраивали их как пресвитерианские, так и католические радикалы. Успехом не закончился ни один – заговоры вовремя разоблачали, главарям рубили головы, мелкую сошку рассовывали по тюрьмам, как поступали с заговорщиками в любой стране во все времена.

В одном из пресвитерианских заговоров (так называемый заговор лорда Рассела) участвовал и незаконный сын короля герцог Монмут. Все было обставлено не по-детски: заговорщики купили дом у дороги, по которой часто проезжал король, и собирались стрелять в него оттуда. Короновать предполагалось как раз Монмута – протестанты крепенько не любили брата короля герцога Йоркского, открыто исповедавшего католицизм. Все провалилось по банальной причине – заложил кто-то из своих. Лорду Расселу и еще нескольким знатным персонам отрубили головы, но на родного сына у Карла не поднялась рука, и Монмут отделался недолгой ссылкой в Голландию (впоследствии этот королевский гуманизм привел к серьезным потрясениям для Англии).

Карл (долго проживший во Франции) откровенно симпатизировал католикам и попытался было уравнять в Англии их в правах с остальными вероисповеданиями, но встретил мощное сопротивление со стороны как англиканцев, так и пресвитериан, на короткое время сомкнувшихся в единую когорту, и отступил. Правда, победа над общим врагом принесла выгоду лишь англиканцам. Главенствующей религией король вновь сделал англиканство, а пресвитериан как раз чувствительно прищемил – при полной поддержке парламента, где пуритане уже не играли никакой роли. Король и парламент нанесли несколько тяжелых ударов: в 1661 г. парламент принял «Акт о корпорациях», обязавший всех, кто занимал должности в корпорациях (органах городского самоуправления), публично осудить Ковенант (неприемлемо для пресвитериан), принести клятву в том, что они никогда и ни при каких условиях не пойдут против королевской власти (неприемлемо для немалого числа людей, все еще придерживавшихся республиканских убеждений) и как минимум раз в год будут принимать причастие по англиканскому обряду (неприемлемо и для пресвитериан, и для католиков). Все отказавшиеся это принять должны были уйти со своих должностей. Цель была в том, чтобы ключевые позиции в органах городского самоуправления (как раз и посылавших депутатов в парламент помимо выборных) заняли роялисты и англиканцы. Через год вышел «Акт о единообразии», которым все духовенство обязывалось пользоваться исключительно Книгой Общих Молитв в редакции, принятой при Елизавете. Священники должны были заявить о том, что они целиком и полностью согласны с Книгой, а учителя в школах и университетах – что они «признают литургию англиканской церкви в том виде, как она установлена законом».