Сергей Удот - Морской наёмник

— Эй, вы, в вельботе! Слышите меня?! Так знайте, что с вами говорит единственный и законный капитан буйса «Ной»! Капитан Михель из чистого великодушия разрешает вам убраться отсюда в любую гавань! Но если вы ещё раз приблизитесь на дистанцию прямого выстрела — не обессудьте! Отправлю на дно!

Все уже и так поняли, что к чему, но прямое подтверждение было сродни рухнувшему на голову небу.

— Это конец, — дрожащими губами подвёл черту Гильом и заплакал навзрыд.

— Давай, ребята, — голос гарпунёра прерывался от волнения, в нём тоже отчётливо слышались слёзы, — осаживай, осаживай назад!

— Сволочь, сволочь, сволочь! — вскочил со своей банки Виллем, потрясая кулаками. И ещё много чего выдал старый китобой равнодушному небу.

— Слушай, Йост. — Корнелиусу было хуже всего. Другие хоть гребли, работой забивая отчаяние, он же полностью остался во власти своих дум. — Надо было у этих разбойников хоть провизии чуток выпросить. Воды пару бочонков, рому опять же, для сугрева. Я ж до костей промок.

— И зачем это? — мрачно бросил Йост, не прекращая гребли. — Растянуть агонию?! А насчёт сугрева — на-ка вот, погреби. Разом взопреешь.

— А что же Адриан? — всполошился Томас, вспомнив о шкипере. — Он-то где? Как допустил?

— Рыб, судя по всему, кормит наш добрый шкипер, — Йост как бы взялся отвечать на все вопросы. — Обманули его, стало быть.

— Питер, сволочь, пьянчужка! Ты же вчера осматривал ландскнехта и божился, что он три дня, не меньше, будет в лёжку, а он вон, полюбуйся, — козлом скачет! — Виллем готов был с веслом броситься на Питера.

Но Питер был уже не тот — трезв и суров.

— Хочешь убить — убей, — мрачно заявил он и даже голову наклонил, словно указывая, куда лучше хряснуть веслом. — Если считаешь, что я всему виной. Но не тешь дьявола своими поступками, не богохульствуй. Мы все в одной лодке.

— Виллем, прекращай свару, — мрачно бросил Йост. — Да и грести бросайте. Довольно уже отошли.

— Да, тебе хорошо! И всем вам! Вы-то пожили! Пожили! А я?! И чего вы его всё время жалели, ведь сто раз можно было убить! — Истерика Томаса была страшна тем, что могла послужить сигналом всем прочим.

— Так ты до сих пор уверен, что спексиндера именно медведь задрал? — Йост изрядно поднаторел в тушении пожаров.

Томас замолк на полуслове и обиженно заморгал так, что слезинки, застрявшие на ресницах, полетели во все стороны.

Однако и Йост не из железа выкован: голос его дрожал, ровно слёзы внутри разъедали глотку:

— Пока мы жили, работали — подросли волки. Мы так стремились прожить эти 12 лет [127] «12 лет» — речь идёт об испано-голландском перемирии 1609—1621 гг. , словно жизнь на этом кончается. Разве ж мы кого ненавидели? Даже к зверям морским относились как к тварям Божьим, дающим нам пропитание. А я его ещё усовестить хотел, уговорить. Нет, не действуют слова на подобных людишек. Никогда бы не подумал, что буду жалеть о том, что умею убивать только китов. И по руке я его тогда вполсилы стукнул. Да если бы я захотел, он бы давно уже на дне морском гостил, да без рук. Я ж в жизни никого не убил! И в море-то ушёл, чтобы удалиться на край света от всей этой резни клятой. Что ж такое случилось, что уже и в безбрежном Океаническом море [128] Океаническое море — так в XVII веке называли атлантический океан. стало не продохнуть от вояк этих?..

— Что делать-то прикажете? Убивать друг дружку или спасаться вместе? — невидимый и неслышимый на «Ное», Якоб стал выдавать непривычно много для него слов.

Головы всех повернулись к Йосту, и он вмиг прекратил свои причитания. Долго прочищал горло, сплёвывая за борт: явно искал и не находил слов. На помощь ему пришёл Томас, заоравший громогласно, словно в лучшие времена из «вороньего гнезда»:

— Глядите! Паруса по-штормовому [129] «Паруса по-штормовому» — минимум либо полное отсутствие парусов на случай шторма или при недокомплекте команды, когда некому работать на мачтах. крепят!

— Обучил шкипер гадёныша на свою и наши головы, — грязно выругался Виллем.

— Причём правильно делают: тут хорошее течение. Оно, кстати, и нас за ними тащит. Пару-тройку дней можно не тужить, а потом повернут на юго-запад... — Йост осёкся, поняв, что не этих слов от него сейчас ожидают. — В общем, так. Надежда на спасение у нас ахова. Даже уповая на безграничность милосердия Всевышнего. Даже если доберёмся до Гренландии — или вымерзнем там, или с голоду околеем. Так что, возможно, не раз ещё пожалеем, что ландскнехт не снёс нам башку ядром. Уже бы и отмучились. Единственная надежда — встреча с другим судном. Точнее, с каким-нибудь китобоем. Ибо так далеконько на север никто иной не забредёт. Вот и всё, пожалуй... Да, кстати. Анкерок с водой — под строгий догляд. Воду будем выдавать всем сразу и поровну. Утром и вечером. С питьём, я полагаю, нужды не будет: не льдину встретим, так дождь пойдёт. Иное меня беспокоит. Потому всё съестное, у кого что в карманах, выкладывайте вон на банку. Кто у нас здесь любитель перекусывать между греблей?

Теперь все обернулись к Корнелиусу, так что бедный кок ажно вспотел от смущения.

— Давай, давай, — поощрил его Йост, похлопывая по скамье. — Не надеешься же ты в самом деле, что удастся тебе в тесной шлюпке схрупать что-нибудь втихомолку под надзором голодных товарищей?

Корнелиус горестно вздохнул, и на свет божий было извлечено 3 гигантских бутерброда: с сыром, салом и селёдкой. Запасливость кока вызвала гул одобрения, но вскоре все почувствовали, пожирая глазами снедь, столь зверский голод, что Йост поспешил убрать её с глаз долой. Остальные не обладали расчётливостью кока, и прочая добыча ограничилась одним целым и тремя огрызками сухарей, чудом завалявшихся по карманам.

— Водку тоже сдавайте. — Йост первым отстегнул фляжку от пояса и, поколебавшись, свинтил пробку. — На, утешься да пусти по кругу, — передал он посудину Корнелиусу. — Только по глотку, не более.

— Может, Питера обнести, а то прорвёт его ненароком опять на словеса? — задержал флягу Виллем. — А глоток за него хотя бы я могу сделать.

— Брось ты эти склоки, — махнул рукой Йост. — Все теперь равны. А вообще, давайте-ка, братцы, за вёсла! Будем держаться в виду «Ноя».

— Ага, вдруг ландскнехт передумает и на борт пригласит, — мрачно пошутил Виллем, лишённый добавочной порции.

Несмотря на ядовитый, далёконький от веселья сарказм его шутки, через минуту все в вельботе смеялись так, словно беззаботно распивали вечерние порции у камелька в кубрике «Ноя». Тут не повезло Томасу: ему пришлось прыснуть в океан свою жалкую долю спиртного, дабы не подавиться со смеху. Тогда стали хохотать над его бедой. Смех многих плавно перешёл в истерику, так что Йосту пришлось поторопиться с вёслами.