Александр Тамоников - Северный витязь [litres]

– Вон из той кучи бери, человече, – показал подмастерье. – Хозяин разрешил. Если стекло хорошее сварил, да из него кубок не получилось выдуть или кривой вышел, его всегда можно снова в огонь, стекло снова станет жидким и дуй сколько хочешь. А в этой куче стекло, которое подмастерья наши варили. Состав не тот, из него стекла не получится. Ни прозрачности в нем, ни цветов ярких живых, да и ломаться будет, когда еще только начнешь его раскатывать или выдувать.

Илья слушал, солидно кивал и деревянной лопаточкой накладывал в свои кожаные мешки стеклянный «бой». Мелкие и крупные осколки весело позвякивали в его мешках, если их встряхнуть. Подмастерье смотрел с любопытством, как этот такой огромный и сильный воин стеклом балуется. На что оно ему? Но спросить не решался.

– Это кротов отпугивать, – улыбнулся Илья, встряхнув мешки. – Слышишь, как звенит? Вот и крот услышит. У него ухо вострее, чем у человека. Услышит и не пойдет репу хозяину портить.

– Ну, если крот, тогда, конечно, услышит и напужается, – солидно, со знанием дела кивнул малец подмастерье, удовлетворившись ответом.

Из Киева на Чернигов было три дороги. Одна шла низкими днепровскими берегами по лугам. Часто обозы попадали в разливы и лиманы, во влажной земле увязали колеса и копыта коней.

Вторая лежала через Козелецкие холмы. Дорога была тяжелая, лошади сильно уставали, потому что тащить возы приходилось то вверх, то под горку. Дорога вилась между холмами, как змея, которая свой хвост норовит ужалить.

Был и третий путь, исконный, – Моровская дорога. Лежала эта наезженная дорога по местам ровным, удобным. И короче она была двух других. Только вот давненько уже завелась на этой дороге разбойничья ватага, о которой Илье недавно рассказывал Сила Чеботок. И уж больно у разбойников был вожак хитер, как рассказывал новый друг Ильи. А звали его Соловьем из-за умелого заливистого свиста, которым он своим людишкам знак в лесу подавал. Изловить его было трудно, потому что везде у Соловья были свои люди, везде были глаза и уши, он загодя знал, когда и кто собирался мимо идти.

Именно об этом Илья и думал сейчас. Расскажут Соловью, обязательно расскажут, все в подробностях расскажут А уж он обязательно жадность свою распалит, как огонь в печи. «Должен этот Соловой в мои силки попасть», – думал Илья, объезжая весь за весью, село за селом, что лежали как раз на Моровской дороге.

– Эй, молодец! – окликнул Илья детину, распускавшего клиньями толстое бревно на ровные доски. – А не проезжал ли здесь обоз с ратниками вооруженными? Пять возов да с десяток вьючных лошадей.

– А ты кто ж таков? – плотник выпрямился и, осматривая незнакомца, вытер лицо рукавом. – Отстал, что ли? Или с вестью какой догоняешь?

– Отстал, как есть отстал, – с готовностью объявил Илья, краем глаза заметив старичка с куцей бороденкой, что посматривал на них из-за соседнего тына. – Мне без них никак нельзя, у меня у самого тут мешки.

Илья при этих словах понизил голос и многозначительно тряхнул своими кожаными мешочками, которые громко звякнули стеклом, как будто в них и правда было золото да украшения драгоценные.

Плотник покачал головой:

– Ты бы не ездил, человече, этой дорогой. Али дождался бы другого обоза, что тоже с ратниками идет для охраны. Пошаливают на дороге в Чернигов. Бывает, и убивают.

– Что же, так и грабят? – удивился Илья. – А что же разбойников не переловят, если они в известном месте путников лишают добра и жизни?

– Так поди сыщи их по лесам. Они то тут, то там. Может, и спокойно сегодня проедешь, а может, там твои косточки и останутся. Кто знает!

– А нельзя ли мне у вас мужичков нанять, что посильнее будут. Я заплачу хорошо, – Илья снова многозначительно тряхнул кожаными сумами, перекинутыми через седло.

– Не знаю. Да не пойдет никто. Работы много у всех в эту пору.

В этом селе Илья останавливался трижды то в одном, то в другом месте, разговаривал с людьми, предлагая провести его через опасные леса. Никто не соглашался, а кое-кто и просто посмеивался, глядя на чудаковатого детину. Силушкой бог не обидел, а вот разума лишил, это уж точно.

Посмотрев на солнце, Илья, наконец, решил, что довольно разговоры разговаривать. Все утро с самого рассвета он по деревням ездил да сумами своими тряс, расспрашивая про богатый обоз, что шел из Киева в Чернигов по этой дороге. Да о себе рассказывал, что отстал, мол, от своих спутников.

Солнце перевалило далеко за полдень, когда Илья проехал густой лес, потом спустился к речушке, перебрался на другую сторону через колючий кустарник. Ехал он шумно, цепляясь ножнами за кусты, шелестя по веткам копьем. В низинках, где эхо было посильнее, громко покашливал да на Бурку покрикивал. Но разбойнички что-то не спешили нападать. Может, никто им не рассказал про чудака с золотом в мешках? Или он не той дорогой поехал?

Нет, Илья снова и снова успокаивал себя и приговаривал, дескать, не надо торопиться. Всему свое время. Если есть в этих лесах разбойнички, они потому до сих пор и грабят, что грабят с умом, не кидаются на первого встречного. Все узнают, сто раз подумают, место хорошее выберут.

С шумом поднялась хищная лесная птица и понеслась с криком под кронами деревьев. Илья с удовольствием улыбнулся. А вон впереди в березняке сорока как взбесилась. Носится между деревьями, с ветки на ветку перелетает и трещит, трещит. Птица – надежный сторож, если знаешь их повадки, они тебе о многом могут рассказать. Если пичуга над землей мечется, она птенца из гнезда выронила. Если по траве скачет, взлетает и снова в траву падает, знать, куницу или хоря от гнезда уводит. А когда вот так между деревьев да в кроне мечется сорока, это она всем другим знак подает, что очень опасный гость в лесную глушь забрел. И хищная птица далеко улетает, потому что не соперник она человеку, знает она его.

Там впереди Илью ждал человек. Тут уж не обманешься. «Хорошо затаился», – одобрил Илья. Из-под ветра встал, запаха конского пота и железа я не почувствую, а он меня издали почует. И среди ветвей его не видно. Не впервой ему прятаться, знает, как лучше от глаз таиться. «Да только и мы не лыком шиты, – усмехнулся про себя Илья. – Ты умен, да и я не вечор родился. На ровном месте меня ждешь, где вдоль наезженной дорожки заросли кустарника да подрост березовый погуще? А справа вон балочка проходит, оттуда влагой тянет, значит, ручеек там течет, папоротником все поросло. А в папоротнике можно не один десяток вооруженных воев спрятать».

Илья подсунул ножны под левую ногу, чтобы не мотались на ходу и не задевали кусты. Палицу он положил поперек седла перед собой, а копье вытянул вперед на своем правом бедре так, чтобы наконечник был возле уха Бурки. И рукой взялся за древко подальше назад. Едет и едет себе воин конный, ну отведена рука правая чуть назад. Устал, отдыхает, о круп коня оперся.