Эндрю Ливербарроу - Чернобыль 01:23:40

К концу 1986 года ликвидаторы дезактивировали более шестисот городов и сел. В мае и июне из бронетранспортеров постоянно обрабатывали киевские дома. Еще два с лишним года после аварии в украинской столице иметь личный дозиметр считалось преступлением. Правительство ужесточило контроль за торговлей продуктами питания и запретило открытые палатки. В докладах украинского санэпиднадзора отмечалось, что с киевских улиц исчезли тысячи точек по продаже мороженого, сладостей и напитков [251] Газета «Известия». 02.05.86. [*] .

Вскоре после аварии по всей стране прошли первомайские демонстрации. Огромные толпы людей радостно шагали по улицам Киева в те минуты, когда уровень радиации достигал пика. Но об аварии никто не сообщил, и все подверглись облучению. Никому не известно, у скольких людей появились позднее проблемы со здоровьем из-за того, что в те дни они выходили на улицу. 15 мая – с огромным запозданием – из города с 2,5-миллионным населением вывезли на четыре месяца детей, их матерей и беременных женщин.

С самого начала стало очевидно, что четвертый энергоблок ЧАЭС не удастся просто захоронить вместе с другими зараженными объектами и что его придется поместить внутрь некоего нового строения. Этот проект официально назывался обыденным словом «Укрытие», но те, кто возводил эту железобетонную конструкцию, вскоре дали ей более мрачное имя – «Саркофаг». Он стал масштабнейшим и сложнейшим инженерным сооружением в современной истории. Ни один сопоставимый по важности объект никогда не проектировался и не строился в столь сжатые сроки и в столь экстремальных условиях. Требовалось создать конструкцию 170 метров в длину и 66 – в ширину, которая станет оболочкой, целиком накрывающей четвертый блок. Саркофаг должен был обладать достаточной прочностью, чтобы в украинских климатических условиях простоять двадцать лет (за это время предстояло найти более долгосрочное решение), сдерживая внутри астрономические уровни радиации. В его сооружении участвовало четверть миллиона рабочих, и всем им за время стройки досталась доза радиации, которую в обычных условиях они получили бы за всю жизнь. Прежде чем приступить к строительству, нужно было собрать и захоронить радиоактивный графит и реакторное топливо. Для вскапывания грунта доставили дистанционно управляемые бульдозеры из Западной Германии, Японии и России. Рабочие поначалу складывали обломки в кучу у основания четвертого блока, которую просто заливали бетоном, но этого хватило ненадолго. «Гейзеры из жидкого бетона начали бить. На топливо в завале как попадет жидкость, начинается то ли разгон атомный, то ли просто нарушение теплообмена и рост температуры. Резко ухудшается радиационная обстановка», – докладывал тогдашний начальник стройки Василий Кизима [252] Медведев Г . Чернобыльская тетрадь. [*] .

Главным препятствием для создания Саркофага были бесчисленные обломки графита, извергнутые из реактора на крышу третьего блока и на общую для обоих энергоблоков трубу. Их требовалось удалить, но радиация на крыше блоков существенно превышала смертельный для человека уровень, к тому же кровля оказалась недостаточно прочной для тяжелых бульдозеров. Выход из положения виделся в применении дистанционно управляемых легких роботов, доставленных на место из России, Германии и Японии (включая экспериментальные СТР-1, луноходы из советской космической программы), которые должны были подгребать обломки к краю крыши и сбрасывать их вниз с шестидесятиметровой высоты. Там их соберут в кучи бульдозерами и захоронят. Однако дело неожиданно приняло хоть и прискорбный, но любопытный оборот: одни роботы залипли в растаявшем битуме или застряли среди обломков, другие не выдержали радиации.

Фотограф Игорь Костин вспоминал, как один немецкий робот, выйдя из строя, перестал слушаться команд, подкатился к краю крыши и свалился вниз, будто сам спрыгнул [253] Kostin I.F., Johnson Th . Chernobyl: Confessions of a Reporter. First ed. New York: Umbrage Editions, 2006. [*] . Ломались даже большие дистанционно управляемые немецкие бульдозеры, работавшие внизу. С помощью роботов удалось сбросить примерно 90 тонн обломков, но на крыше оставалось во много раз больше. Бульдозеры для работы внизу заменили обычными, управляемыми человеком эквивалентами с кабинами, экранированными свинцом, чтобы хоть как-то защитить водителей. Для работ на кровле альтернатив не было, и там пришлось работать людям – в среде, где погибали даже машины. «Лучшими роботами, – с горечью объясняет Николай Штейнберг, назначенный после аварии главным инженером ЧАЭС, – были люди» [254] Пер. Г. Григорьева. , [255].

10 тысяч рентген в час – этого достаточно, чтобы убить человека за минуту, и с таким уровнем излучения до того момента не сталкивался никто из ликвидаторов. Поэтому трудившиеся на крыше называли себя «биороботами». Никому не доводилось работать в таких условиях – ни до, ни после. «Некоторые не стремились туда, конечно, ехать, – вспоминает Александр Федотов, бывший «биоробот». – Но как военнообязанные должны ехать. А вот лично мое мнение – надо было ехать и отдать свой долг… А кто вместо меня поедет?.. Кто закроет эту аварию… чтобы радиация не распространялась по всей территории, по земному шару? Надо же было кому-то делать» [256] Документальный фильм «Битва за Чернобыль» ( The Battle of Chernobyl ). Режиссер Томас Джонсон. [*] . И это правда. Согласно расчетам, чтобы не получить смертельную дозу, человеку можно было работать на крыше не дольше сорока секунд за один выход. В течение всего дня самые разные по основной профессии люди в ужасе мчались через крышу, хватали кусок реакторного графита, который мог весить 40–50 килограммов, сбрасывали его вниз и неслись назад. Сделанные вручную костюмы, напыленные свинцом, служили им единственной защитой – причем каждым костюмом можно было пользоваться лишь один раз из-за того, что свинец способен поглощать большое количество радиации. По ночам группа дозиметристов-разведчиков, которых называли «ночными котами», бегло делали на крыше замеры, чтобы те, кто придет днем, могли избежать наиболее загрязненных мест [257] Kostin I.F., Johnson Th . Chernobyl: Confessions of a Reporter. First ed. New York: Umbrage Editions, 2006. [*] .

В реальности сорокасекундного лимита придерживались не всегда, если верить словам бывшего «биоробота» Александра Кудрягина: «Время – сорок-пятьдесят секунд. По инструкции. Но это невозможно – требовалось хотя бы несколько минут. Туда – назад, забег – бросок. Кто-то нагрузил носилки, другие сбросили. Туда, в развалины, в дыру. Сбросил, но вниз не смотри, нельзя» [258]. Чтобы преодолеть страх, люди шутили, рассказывали анекдоты: «Американского робота отправили на крышу, пять минут поработал – стоп. Японский робот девять минут поработал – стоп. Русский робот два часа работает. Команда по рации: “Рядовой Иванов, можете спуститься вниз на перекур”» [259]. Американские роботы для работы в радиоактивной среде и в самом деле существовали, но, в отличие от анекдота, в Чернобыле их никогда не было. Америка предлагала помощь, но советское правительство предложение отклонило.