Джон Джейкс - Рай и ад. Великая сага. Книга 3

Он спрыгнул на землю и по пояс вошел в быструю холодную воду. Примерно на середине, где была песчаная отмель, течение уносило тонкие красные ниточки. Черный Котел и Целительница Отныне упали вместе, и тело женщины наполовину лежало на теле ее мужа. Ее затылок выступал над водой. Лицо вождя, погруженное в воду, было повернуто к свету, и каждая морщинка на нем была отчетливо видна в прозрачных струях реки.

У Чарльза болезненно заныло сердце. Разве для этого он так стремился попасть в Десятый, а потом в Седьмой? Чтобы участвовать в жестоком убийстве человека, который всю жизнь только и делал, что добивался мира и никогда не пытался переходить дорогу белым? В это ясное зимнее утро на реке Уошито Чарльз как будто прозрел, и теперь его мучило чувство вины и жгучий стыд.

Он поднял тело Целительницы Отныне, тяжелое из-за намокшей одежды, вынес его на берег и положил на спину. Потом снова зашел в воду, чтобы отнести вождя. Теперь стали видны пять пулевых отверстий, которые раньше закрывало тело Ар-но-хо-вок. Глаза Чарльза наполнились слезами.

Почему-то Черный Котел оказался легче. Чарльз поднял его с отмели, не обращая внимания на льющиеся с тела потоки воды, и с трудом пошел к берегу – прямо к тени лошади и седока.

Он поднял голову и увидел Гарри Венейбла, который направлял на него армейский кольт модели 1860 года с костяными накладками на рукоятке.

– Оставьте трупы там, где они лежали, или снимите с них скальпы!

– Не стану делать ни того ни другого. Эти несчастные старики были когда-то моими друзьями.

– Так вы их знали?

– Вы поразительно догадливы. Это Черный Котел, мирный вождь. И это его деревня. Он пытался привести своих людей под защиту форта Кобб, но получил отказ от болвана Хейзена. И вот его награда. – Он вдруг почувствовал, что тело старого индейца стало очень тяжелым. – Черный Котел был моим другом, и я собираюсь похоронить его достойно, как он того заслуживает.

Венейбл холодно улыбнулся, радуясь, что поймал Чарльза на непослушании. Он взвел курок кольта, и стало очень тихо, было слышно только, как с седых волос и одежды старого вождя капает вода.

А потом утренний воздух вдруг огласился сигналом сбора. Венейбл обернулся и посмотрел на деревню: все кавалеристы – и пешие, и конные – спешили выполнить команду. Чарльз посмотрел на дуло кольта и понял, что это его последнее утро. Конечно, он мог опустить тело старого индейца на землю, выхватить пистолет и навсегда избавить мир от Венейбла. Но он не шелохнулся.

Звук трубы отвлек капитана секунд на пятнадцать, но этого хватило, чтобы появился еще один всадник. Это был Гриффенштайн.

Описав круг, он быстро поскакал к ним и встал между Чарльзом и капитаном.

– Ты что, пьян? – заорал он на Венейбла, вырывая кольт из его руки. – Мы здесь для того, чтобы убивать краснокожих, а не белых!

Какой-то офицер выехал из леса и крикнул Венейблу, чтобы тот шевелил задницей, потому что все уже собрались. Генри-немец не понимал, что произошло, но чувствовал, что дело серьезное. Не говоря ни слова, он просто смотрел, как коротышка-кентуккиец спрыгнул с седла, подошел к нему и забрал свой кольт с перекошенной от злости физиономией. Чарльз осторожно опустил вождя на истоптанный грязный снег рядом с его женой.

Венейбл сунул револьвер в кобуру, бросил на Чарльза красноречивый взгляд, не сулящий ничего хорошего в будущем, запрыгнул в седло и, хлеща коня кнутом, погнал его через поле к деревне.

– Да что за хрень тут у вас случилась-то? – спросил Гриффенштайн.

Теперь он снова стал похож на себя, и его лицо больше не пылало, как в тот момент, когда Чарльз увидел его за страшным занятием. Но скальп как почетный трофей был привязан к его поясу за окровавленные волосы.

– Капитану не дают покоя его старые обиды, – скупо ответил Чарльз.

– Ну, тогда ему лучше держать себя в узде. Это не то место, где можно сводить старые счеты.

Чарльз подумал о том, что смысл этих слов из всех разведчиков по-настоящему понятен только ему.

– Я перед тобой в долгу, Генри, – сказал он.

– Ерунда, – отмахнулся Гриффенштайн. – Не мог же я спокойно смотреть, как какой-то чванливый офицеришка размахивает кольтом перед носом моего друга?

К этому времени Чарльз уже сидел в седле, с большим сожалением оставив вождя и его жену там, куда он их положил. Они повернули коней к месту сбора; Гриффенштайн пребывал в отличном настроении.

– Ну что, славно ведь повеселились? – воскликнул он.

Чарльз с яростью уставился на него, вмиг позабыв, что должен испытывать благодарность:

– Повеселились? Да это резня была! Убийство ни в чем не повинных людей. Вот, смотри! – Он показал медный крест с оборванным ремешком. – Я забрал его у совсем еще мальчишки. Он только жить начал! А мне пришлось его убить, чтобы он не убил меня.

Все еще не понимая, что так гложет Чарльза, Генри протянул руку к кресту:

– Значит, у тебя остался прекрасный сувенир.

Чарльз сжал кулак:

– Думаешь, я поэтому его взял, ты, тупой осел? Это было не сражение, а бойня. Второй Сэнд-Крик.

Удивление разведчика сменилось раздражением.

– Не будь ребенком, Чарли. Так уж все устроено.

– В жопу такую философию!

Выражение лица Гриффенштайна опять изменилось. Теперь он смотрел на Чарльза с отвращением, с каким смотрят на больного холерой.

– Я тебе так скажу: тут мы с тобой никогда не сойдемся. Вообще-то, мне следовало бы свернуть тебе шею за «тупого осла», но я не стану этого делать, потому что ты, сдается мне, спятил. И с этой минуты держись от меня подальше.

Он повернул в сторону, но Чарльзу было все равно. Внутри у него словно что-то умерло. Было убито здесь, на берегу Уошито.

В деревне царило большое оживление. Солдаты – одни верхом, другие перебегая с место на место – торопливо хватали все, что попадалось под руку, пока никто этого не запретил. На их рубашках и брюках Чарльз видел кровь убитых индейцев, с которых сняли скальп. Один совсем молоденький рядовой с гордостью показывал товарищам целых два.

Табун лошадей, в несколько сот голов, люди Годфри согнали к опушке леса на дальнем краю деревни. Около пятидесяти женщин и детей было взято в плен. Трофеев тоже собрали немало: много хороших седел, в том числе армейских, кожаные и меховые куртки, оружие, боеприпасы; сотни фунтов табака и муки и большой запас заготовленного на зиму бизоньего мяса. Когда Чарльз подъехал, Кастер как раз приказывал Годфри и его взводу собрать и пересчитать трофеи.

Вокруг то и дело кто-нибудь радостно повторял, что в ходе операции убиты сотни индейцев. Чарльз сильно сомневался в правдивости таких заявлений. Если в одном типи обычно жило пять-шесть человек, значит всего в деревне их насчитывалось около трехсот. И хотя трупов было очень много и в самой деревне, и на поле за лесом, трех сотен явно не набиралось. Видимо, многие успели сбежать. У военных погибли только Льюис Гамильтон и капрал Кадди из взвода «B». Но был еще отряд Эллиотта, о котором никто ничего не знал.