Кристиан Жак - Фараон [litres]

Старик поскреб подбородок:

– Ладно. Только впредь мои кувшины не трогай!

Антеф кивнул. Если на пиру в честь царицы что-то пойдет не так, он лишится места. А от выбора вин зависит многое…

Подруга Сатья – великая царская супруга. А она, певица храма Амона, влюблена в царя, который не удостоил ее ни единым взглядом. Но так хочет судьба, и Меритре ее принимает…

Она как раз одевалась, когда гримерша объявила о приходе государыни.

– Зеркало, быстро!

Меритре не успела подвести ресницы, но разве можно заставлять ждать царицу?

Как вести себя в присутствии той, что переступила границу потустороннего мира?

Сатья незамедлительно дала Меритре ответ, обняв ее, как прежде.

– Помнишь свою клятву?

– Да, но… ты – моя царица, а я – та, что тебе служит!

– Ты моя подруга, и дверь моих покоев для тебя всегда открыта. Сегодня во дворце пир, но меня это не радует. Ты знаешь, как я не люблю светские развлечения. Но когда ты запоешь, гости замолчат и я смогу насладиться прекрасным!

– Я желаю тебе… Будь счастлива!

– Не знаю, будет ли у меня, с таким грузом обязанностей, на это время. Но долг – превыше всего, Меритре. До скорой встречи!

Возненавидеть ее у Меритре не получалось. Подруга ее ничуть не изменилась – все такая же простая, светлая и прямодушная. Однако это была уже не та Сатья, которую она знала. После коронации изменился ее взор, как если бы она больше не принадлежала к роду человеческому; преображенная ритуалом, отныне Сатья излучала особую магию. Никому не стать подругой царицы, даже Меритре, которая поняла, насколько пугает эта роль. И как ни горяча была ее любовь к Тутмосу, участи Сатьи она не завидовала.

Антеф наконец вздохнул с облегчением. Царский виночерпий Минмес, глотнув Старикова вина, на минуту застыл, а потом вынес вердикт: «Великолепное! Выше всяких похвал!» Повара тоже потрудились на славу, и пир в честь новой великой царской супруги запомнится гостям наравне с предыдущим, в честь победы при Мегиддо…

Прислушиваясь к разговорам, – благо отличное вино развязало язык многим, – Минмес порадовался: Сатью не расхваливал только ленивый. Он сам, привыкнув критиковать и выискивать недостатки, был того же мнения. Простая и приятная в обхождении, она мгновенно расположила к себе дворцовую прислугу. Умея находить верный тон как со слугами, так и с придворными, великая царская супруга не станет злоупотреблять своим саном и будет властвовать не только над судьбами, но и сердцами.

Почетная гостья на пиру, Ипу, мать Сатьи, не могла опомниться от счастья. Робкая, худенькая, она только что удостоилась высочайшего сана Кормилицы, который позволял ей участвовать в воспитании детей царской четы. Взволнованная Ипу едва притрагивалась к роскошным яствам и слишком быстро осушала кубок, не сводя глаз со своей дочери.

Маленький женский оркестр, состоящий из лютни, лиры и тамбурина, аккомпанировал Меритре, которая исполнила несколько любимых песен Сатьи, часто грустных и протяжных, – правда, без обычного артистизма.

По окончании концерта царь и все гости встали, чтобы выпить за ка царицы, смущенной таким вниманием и все еще не верящей, что это происходит с ней наяву.

Но сюрпризы для Сатьи на этом не закончились.

– Как того требуют обычаи, наша государыня получила много подарков, – объявил Тутмос. – И вот мой!

Двое слуг принесли большую арфу, украшенную золотом, серебром, бирюзой и ляпис-лазурью. Истинное чудо, встреченное приглушенным хором похвал.

– Я буду играть на ней только для тебя, – шепнула Сатья супругу на ухо.

– Шайка лодырей! Из-за вас другие простаивают! Вы тут не на отдыхе. Пошевеливайтесь или ужина не получите!

Огрев дубинкой тех, кто попался под руку, надсмотрщик вернулся в хижину, откуда он наблюдал за пленными, вяжущими папирус.

Пища – вопрос жизни и смерти… Лузи принял угрозу всерьез, а потому ускорил темп, подстегивая тем самым товарищей по несчастью. Его реакция надсмотрщику понравилась.

– Отлично! – отметил он с наступлением ночи. – Тут больше нормы, значит, я получу премию.

Спина жутко болела, руки ныли от усталости. Лузи стал жадно поедать жареную рыбу. Да, ему удалось подняться по иерархической лестнице, но то был всего лишь этап. Следующая должность, к которой надо стремиться, – это кормчий барки, который длинным шестом прощупывает болотистое дно.

Единственная возможность сбежать! Разумеется, это рискованно, зато охранники не имеют луков. И если у Лузи получится затеряться в тростниковом лабиринте, им его не найти.

Главная трудность – нынешний кормчий слишком молод. Он тоже сириец, но без колебаний доносит на товарищей, измученных тяжелой работой: таким образом он завоевывает расположение охраны. Подлость его окупается: парень спит на пристойной циновке, в сухом месте и пьет пиво.

– Ну, привык уже? – спросил он у Лузи.

– Привыкаю. Работа тяжелая, но я боялся, что будет хуже.

– Ты сам из Мегиддо?

– Да, я был рабом правителя.

– А я служил в пехоте. Когда египтяне пошли в атаку, я сбежал и спрятался в крепости. Да все наши бежали, и командиры впереди рядовых! Я уж думал, что живыми нас не выпустят. Так что как ни крути, а нам повезло.

– Тебе не хочется на свободу?

– Пока меня кормят и я сплю на толстой циновке… В Мегиддо я рисковал своей шкурой – а ради чего? А тут, если приспособиться, чем не жизнь? Через время можно заслужить даже какие-то привилегии. Например, девчонку. Тут есть одна сирийка, и охрана разрешила с ней поразвлечься. Ты, при хорошем поведении, тоже с ней переспишь.

Лузи понял одно: от этого труса толку не будет. Доверять ему нельзя, а относиться нужно как к врагу. И место его получить можно только одним способом – убить его.

Не прошло и двух дней, как перед Сатьей открылась вся грандиозность задачи, которую ей предстояло решить: расположить к себе обитателей дворца и управлять Домом Царицы – многоуровневой администрацией с многочисленным персоналом, распоряжавшимся сельскохозяйственными угодьями, ремесленными мастерскими и школами.

Серьезность и умение слушать, продемонстрированные великой царской супругой, покорили даже самых жестокосердых. За несколько недель она проявила себя наилучшим образом, и всем стало казаться, что Сатья правит уже долгие годы.

Приходилось признать: царь ничуть не преувеличивал, обещая, что среди льстецов и честолюбцев жить не так-то и легко. Первые быстро уразумели, что царица ненавидит похвалы, а вторые – что она судит о людях по делам, а не по тому, что они говорят.

Сатья быстро привыкла к ежедневному церемониалу. На рассвете царь проводил ритуал, пробуждающий созидательную силу, которая возрождается из тьмы и дарует энергию всей стране; затем следовала аудиенция с первым министром, после – совет под председательством царя, на котором высказывались высшие чины государства. Царица, в свою очередь, молила о милости богиню Хатор в дворцовой часовне, дабы отвратить непрекращающиеся атаки демонов. Закончив этот магический ритуал, она выслушивала просителей и жалобщиков.