Кристиан Жак - Фараон [litres]

– Идем к другому!

Открыла им испуганная супруга Бака.

– Что… что случилось?

– Муж дома? – спросил Маху.

– Нет. Он на корабле уплыл в Мемфис.

– Когда вернется?

– Через две недели.

– Цель поездки?

– Инспекция зерновых складов в северных провинциях.

– Кто такой Лузи?

– Это друг мужа.

– Что ты о нем знаешь?

– Бывший военнопленный, отбыл наказание и хорошо устроился в Египте, даже получил пост в сокровищнице Карнака.

– Они с Баком часто видятся?

– Очень часто. Они лучшие в мире друзья.

– В последние месяцы ты ничего странного не замечала?

– Замечала… Муж весь извелся, нервничает, сильно похудел. Говорит, что не успевает на работе, но я подозреваю, что причина в другом, только он не признаётся. Ответьте мне: с ним что-то случилось?

– Надеюсь, ничего. Ложись спать!

Теперь встревожился и Маху. Он понял: предчувствие Минмеса не обмануло. Эти два сирийца словно бы растаяли в воздухе, скорее всего, с сообщниками, и теперь готовят покушение.

Первоочередная задача – их разыскать.

Бак с Лузи переночевали в Карнаке, в одной из часовен. Незадолго до рассвета Баку предстояло открыть калитку в заборе и впустить головорезов Лузи. Они постараются перебить побольше жрецов – отвлекающий маневр, в ходе которого их предводитель заколет царя.

Ни один, ни другой не сомкнули глаз, опасаясь неожиданного прихода жреца – уаба , то есть «чистого», отвечавшего за уборку и поддержание порядка в храме. Случись такое, Лузи бы его убил.

Но никто их не потревожил, и скоро небо на востоке окрасилось в розоватые тона.

Еще пара часов – и Тутмос придет, чтобы провести утренний ритуал пробуждения силы созидания, даже не подозревая, что в самом сердце храма его поджидает смерть…

Лузи потянулся:

– Близится час нашего триумфа, верный мой слуга! Исполни же свою миссию!

Бак встал, унылый и сгорбленный. Возражать бесполезно.

После ритуальных омовения и облачения в одежды фараон отправился в храм с дочкой и псом по кличке Геб, который с некоторых пор ходил за ним тенью. Маленькая Меритамон присоединится к женскому хору, приветствующему возрождение света, когда государь выйдет из святая святых, где в одиночестве общается с божеством…

Охранники царя рассредоточились на дороге между дворцом и священным храмовым комплексом.

Лузи, сидя на корточках возле стены, видел, как царь входит в свой любимый храм – «Блистающий памятниками».

Пользуясь утренним сумраком, сириец пошел следом, сохраняя дистанцию. Когда оба окажутся в храме, Тутмоса уже ничто не спасет…

Царь задержался у барельефа с изображением Сатьи. Прежде чем снять печать с дверей, ведущих в наос, он почтил ка – бессмертную сущность великой царской супруги.

Лузи переполняло волнение. Столько лет унижений и ненависти… Мгновение – и он смоет их кровью тирана!

И когда он уже готов был броситься на царя, залаяла собака.

Старенький Геб вцепился своими клыками убийце в ногу.

Разъяренный Лузи пнул его в живот, но пес, забыв о боли, не отпускал. Сириец как раз собирался перерезать ему глотку, когда Тутмос обернулся и увидел еще одного чужака.

Бак, как бешеный, набросился на своего бывшего господина и принялся молотить его кулаками, не обращая внимания на кинжал, разрывавший его собственную плоть.

Заботами придворного ветеринара Геб-спаситель выздоровел и, обожаемый царской семьей, проживет еще много счастливых дней… Лузи умер, ему проломили череп. Тяжело раненного Бака ждет суд, однако есть и смягчающие обстоятельства: он не открыл калитку сообщникам Лузи, и всех их задержали. А кроме того, он решил рискнуть своей жизнью, только бы спасти царя.

Основательное расследование не выявило более никаких подпольных организаций сирийцев. Под защитой Сатьи Тутмос и впредь будет проводить утренний рассветный ритуал, в благости пробуждая силы созидания – первоисточник всякой жизни.

На пятьдесят четвертом году своего царствования, в шестьдесят один год, я вижу, как вздымается в восточной части Карнака гигантский обелиск [115] Высота – 32,18 м, вес – 455 т. В настоящее время находится в Риме, на площади Св. Иоанна на Латеранском холме. , символизирующий первый луч света, сотворивший этот мир. Ярчайшее украшение нового храма, он станет предметом ежедневного культа, цель коего – почтить духовное начало, присутствующее в материи. Эта громадная каменная игла пронзит небо, дабы оно одарило нас своими благодеяниями.

Последнее десятилетие не было омрачено ни единым инцидентом в сиро-палестинском регионе. Наоборот, мир упрочился, и население протектората этому очень радо. От Евфрата до Нубии – ни намека на военный конфликт, и дипломатические отношения с хаттами, ассирийцами и вавилонянами складываются прекрасно. Даже укрощенная Митанни ныне ищет моей благосклонности. Что до Египта, он располагает значительными богатствами, распределяемыми с большим тщанием.

Наконец Тот призывает меня, дабы явить двенадцатый и последний час. Тело мое поизносилось, земные дела близятся к завершению. Ни сожаления, ни ностальгии я не испытываю. Я отдавал себя целиком и не боюсь великого путешествия.

Тишина моего вечного жилища навевает мысли о безмятежности. В этот решающий час солнечная ладья прибывает туда, куда стремилась. Несчастья ей больше не грозят, ее враги повержены. Осирис становится Ра. Молодое солнце, возродившееся в ходе долгого и опасного плавания, появляется в форме скарабея. Ночь рассеивается, наступает день. И я произношу свою последнюю молитву: «Боги Запада обрели умиротворение, мрак развеян, восточные врата неба открываются, и нарождается свет».

У Старика ломит все тело, а Северный Ветер, чьему долголетию люди не перестают удивляться, мучится суставами. Как бы то ни было, они до сих пор возят во дворец свои лучшие вина.

Сегодня на главном дворцовом управителе Кенне просто лица нет…

– Ты не заболел? – спрашивает у него Старик.

– Царь умирает!

– Тутмос – и вдруг умирает? Быть этого не может.

– Главный лекарь утратил надежду.

– Египет без Тутмоса? Как судно без капитана.

– Ему наследует молодой Аменхотеп.

– Ему же всего восемнадцать!

– Зато его правильно воспитали.

– Кто сможет достичь тех же высот, что нынешний фараон?

– Он передаст свою силу преемнику.

– Да услышат тебя боги!

Вечер прекрасный, цвета закатного неба – просто неземной красоты. Я с прежним жаром люблю свою страну, но сил жить дальше у меня нет. Простившись с близкими, царицей и дочкой, я прошу подойти сына Аменхотепа, рослого широкоплечего парня, наделенного прямо-таки неуемной энергией.