Кузнецов Иван - Глубокий поиск. Книга 1. Посвящение

Николай Иванович решил ждать: вдруг Женя как-то сумеет убедить его, что больше не позволит себе ни единой своевольной выходки. В конце концов, к вопросу её исключения из состава Лаборатории можно будет вернуться и позже, время терпит…

Больше полутора лет назад он забрал Женю из детдома. Он уже тогда знал, что девчонка строптива и самолюбива и не подчиняется никакой иной дисциплине, кроме дисциплины стаи во главе с обожаемым вожаком. Но Николай Иванович не был вожаком стаи и не планировал им стать.

Он старательно работал над созданием в Лаборатории атмосферы доверия и взаимно уважительного товарищества. Каждый оператор — натура тонкая, творческая. Если такого человека систематически строжить и жучить, новые способности не откроются, а изначально существовавшие будут подавлены и угаснут. Можно ещё играть на самолюбии, устроить жёсткую конкуренцию, как сделали предшественники. Но их практика показала: втянувшись в борьбу за влияние, человек стремится достичь всё новых вершин власти, теряя чувство опасности, не слушая предупреждений интуиции, — и, в конце концов, его приходится останавливать извне грубой силой. Такой путь всё ещё сохранял популярность во многих структурах, но Бродов его отверг.

В результате, заодно с операторами, комфортно себя почувствовали в Лаборатории и другие сотрудники. Все работали с полной отдачей не за страх, а за совесть и интерес. Причём дисциплину, включавшую такие непростые вещи, как соблюдение режима секретности, например, Бродову удавалось поддерживать без видимых усилий.

Система отношений, выстроенная в Лаборатории, почти всем шла на пользу. Особенно было заметно, как расцвела Таисия. Ей хватило в родительской семье любви, что, кстати, уже немало. Но чего она совсем не знала — это уважения и равенства. Мать была властной женщиной, требовательной, возражений не допускала. Другие домашние относились к Тасе как к маленькой. Таисия, по сути, в мать: на всё имеет своё мнение. Да не торопится его объявить. Однако теперь она многие важные решения принимает сама и… Опять Тася! Тася сейчас, конечно, не выходит из головы. Но и с ней дело пойдёт наперекосяк, если совершить ошибку в отношении Жени…

Силой собственной фантазии Евгения поддерживала у самой себя иллюзию, что является избранным и любимым волчонком вожака. Вымышленного первенства у неё никто не оспаривал. Самодельный миф рухнул с появлением Таисии. Николай Иванович уделял Тасе больше внимания, чем остальным потенциальным операторам поиска и обеспечения, поскольку ей требовалась особо ускоренная подготовка. Но карты ещё не были раскрыты. Один Игорь знал, к чему его готовят. Женя заблудилась между объективной интуицией и беспокойными домыслами и решила свергнуть единственный в своей нынешней жизни авторитет…

Всё понимал же и раньше про неё! Сам загубил девчонку…

Чтобы спасти Евгению — если ещё не поздно, надо немедленно стать для неё подлинным вожаком стаи. Николай Иванович уже сделал первый шаг: рыкнул и показал клыки. Бродов представил, как поднимает шерсть на загривке дыбом, как раздвигает углы рта в стороны и приподнимает верхнюю губу в угрожающем оскале. Невесело усмехнулся: яркий получился образ…

Надо набраться терпения и ждать ответного шага Жени. Ближайшие часы покажут, готова ли она полностью подчиниться или окончательно вышла из повиновения. У этой девушки ничего не бывает наполовину: всё в полную силу.

От напряжения разболелась голова. Но Бродов не мог себе позволить даже лекарство принять: не время показывать слабость. Он усердно изображал, что читает документ и делает пометки, на самом же деле бездумно постукивал карандашом по бумаге и даже приблизительно не сказал бы, каково её содержание.

— Николай Иванович, можно вас отвлечь?

Бродов приглашающе качнул головой.

— Мне бы наедине, — уточнил Игорь. — Можно в коридоре?

— Пошли.

— Я рассчитал астрологический прогноз по инциденту, — сказал Игорь, понизив голос, когда они оказались в полутёмном коридоре теплушки, освещённом рассеянным светом из единственного окна. — Всё окончится благополучно. Без ущерба для какой-либо из сторон… Она раскается, — задумчиво добавил парень шёпотом.

Игорь тренируется делать астрологические прогнозы на ситуацию, на злобу дня. Очень хорошо! Тем более похвально, что Игорь вовсе не относится к происшествию отстранённо. Он обычно разыгрывает из себя этакого великого магистра, который выше земной суеты. Но в данный момент парень переживает и искренно надеется, что история останется без катастрофических последствий «для какой-либо из сторон».

Зачем же он пришёл со своим прогнозом? Попытка повлиять на решение, которое принимает и вот-вот примет товарищ Бродов? Опять похвально. Пусть тренируется оказывать такого рода влияние. Даже на товарище Бродове пусть тренируется!

Игорь глянул ему прямо в глаза:

— Не переживайте, Николай Иванович!

С кем приходится работать! Ничего от них не скроешь! Так Игорь, выходит, решил утешить его, успокоить…

Бродов коротко сжал парню плечо и сдержанно улыбнулся:

— Спасибо, Игорь! Подождём. Скоро всё узнаем.

Игорь вернулся в «комнату», а Николай Иванович задержался в коридоре, у открытого окна. Но ему не дали и пары минут побыть наедине со своей головной болью.

Геннадий явился из тамбура, принеся на себе густой запах курева. Бродов поморщился.

— Извините, Николай Иванович! Через тридцать минут станция.

Ах ты, гадёныш!!!

Бродов заставил себя внешне непринуждённо выдержать его как бы невзначай нацеленный взгляд.

Ещё так недавно казалось, что внутренний враг побеждён! Но в сравнении с этой паскудой Нина Анфилофьевна — невинный цветок душистых прерий.

На станции Евгения могла бы сбежать, но ей не позволят: тот же Гена убдит. Во время остановки она, вероятнее всего, вернётся на «женскую половину». Размажет слёзы, пообщается, подуспокоится. После этого её уже поздно будет сталкивать под колёса: ненатурально для спонтанного самоубийства. Вот Геннадий и подсказывает начальнику: мол, совсем мало времени остаётся, примите быстренько решение!

Если быть откровенным с самим собой — а Николай Иванович всегда предпочитал эту позицию! — то придётся признать, что именно вмешательство Геннадия решило участь Жени.

Я в равной мере сочувствовала всем участникам этой истории.

Женьке. Легко было представить, как она ненавидит себя за глупый промах, как сгорает со стыда и как терзается она от страха в ожидании решения нашего руководителя, как её кидает каждую минуту от надежды к отчаянию.

Саша. Мается от чувства собственной вины. Он только теперь понял: как Женькин друг — а они действительно дружат, — он не должен был потакать её капризам, как взрослый, военный человек, должен был сообразить, что поступок, который Женьке приспичило совершить, не так безобиден, что лучше всего было бы постараться остановить её, пусть рискуя навлечь её гнев.