Кузнецов Иван - Глубокий поиск. Книга 1. Посвящение

И даже Николаю Ивановичу я в данном случае не могла не посочувствовать. Сколько наблюдала, он относился к Жене очень терпеливо, совсем не формально и, безусловно, с доверием. Так что для него её проступок должен быть подобен удару в спину. Когда руководитель получает от оператора информацию или поручает определённую работу, то вынужден полностью полагаться на этого человека. Оператор, на которого нельзя положиться, тем более вышедший из-под контроля, для руководителя Лаборатории — лишняя головная боль. А ведь у него и так забот выше крыши!

Чтобы посочувствовать каждому, не обязательно погружаться так глубоко в рассуждения. Но Сима пристала ко мне с расспросами и дотошно выясняла мою позицию в отношении этого конфликта. Я сначала решила, что она просто никак не может определиться сама, чью сторону принять, потому и собирает разные мнения. А потом закралось подозрение, что Симка расспрашивает меня совсем с иной целью. Подозрение оставалось смутным, не оформленным в чёткое суждение. Впоследствии оно полностью подтвердилось. Так или иначе, я свернула разговор, в котором ни Лида, ни Катерина почему-то не приняли участия.

На нашей, обычно такой светлой, «женской половине» воцарилось тягостное, молчаливое ожидание. В такой атмосфере долго не продержишься. К Женьке нельзя: прогонит и сама же расстроится ещё больше. Хоть в коридоре поболтаться. Я тихонько выскользнула в дверь.

— Значит так, Геннадий. Ты — парень хваткий, сообразительный. Цели, планы у тебя наверняка — о-го-го! Вот если хочешь достичь большего, запомни: никогда не торопись, просчитай все ходы, все последствия. Возможность, как ни заманчива, редко бывает последней. Тем более возможность убрать человека. Есть миллион способов — один надёжнее другого. А что бдительный — молодцом! Когда поезд замедлится, проследишь. Если что — поймаешь её. Но никого не устраняем. Понимаем?

Вот этого Бродов не побрезговал бы убрать. При первой же возможность. Наверное , не побрезговал бы. Надо будет поискать возможность.

— Слушаюсь!

В голосе — плохо скрытое разочарование. Так его нельзя отпустить.

— Есть, Гена, в руководстве людьми такая военная хитрость.

Николай Иванович сделал вид, будто с самого начала планировал поделиться с Геннадием «тайным знанием».

— Если человек совершил проступок в первый раз — даже весьма серьёзный, — объясни, в чём он не прав, подожди, понаблюдай. Если раскаялся и, думается тебе, что искренно, — прости. Благодарность — великая сила! У тебя и у дела, которому ты служишь, не будет более преданного сторонника и помощника, чем такой человек. Понимаем?

Каждый в свой срок открывает лично для себя прописную истину. Геннадий слушал так заинтересованно, что едва не заглядывал начальнику в рот.

— Вот. Но поймаешь на втором проступке — сразу устраняй, без раздумья! Это запомни крепко: второго раза не прощают!

— А она что… У неё что, первый… проступок?

— Ну… По моим сведениям, да. У тебя другая информация?

— Нет, я просто спросил. Спасибо… за доверие, Николай Иванович! Разрешите идти?

За окном — сухая жёлто-серая осенняя степь с ярко-красными пятнами какого-то кустарника, безоблачное блёкло-голубое небо, всё солнцем залито. Фрамуга открыта, но в теплушке жарко: окон и дверей мало, скорость поезда не так уж велика, плохо проветривается. В открытое окно то и дело затягивает клубы паровозного дыма. Ещё хуже дело, когда поезд стоит на разъездах, пережидает встречные. Ночью доходит и до топки печи, но днём — жара. На горизонте, в мареве, проступает неровная синяя полоса.

Намаявшись с подобными энкавэдэшными «генами», Бродов всей душой рвался обратно в армию, из которой его перевели по очередному партийному призыву в тридцать седьмом — после крупнейшей зачистки в Наркомате внутренних дел. Да, он пользуется исключительным правом самостоятельно набирать в Лабораторию операторов и основных сотрудников. Да, он отчитывается только одному человеку и только с одним человеком согласовывает свои действия. Но кадры на вспомогательные должности ему приходилось брать из ведомства, к которому формально приписана Лаборатория. Тут у него не было ни друзей, ни добрых знакомых, которых он попросил бы дать надёжных, проверенных людей. С технарями более или менее повезло. С оперативниками и секретной службой — не очень.

Оперативников — ребят, которые осуществляли наблюдение и выполняли особые поручения, — он вообще не взял с собой в эвакуацию. Не подал рапорт об их прикомандировании, да и всё. Они же осуществляли наблюдение за кандидатами в основные сотрудники и в операторы и за членами их семей. Однако в сложившихся обстоятельствах подбор новых сотрудников и операторов был приостановлен на неопределённый срок. Понадобятся оперативные работники — в любой момент можно сделать новый запрос. Будет день — будет пища. Пришлют не лучше и не хуже прежних. Обязанности же по выполнению особых поручений были делегированы секретчику. И Геннадий что-то слишком уж рьяно взялся.

Будь Лаборатория хотя бы формально в составе Красной армии, при Генштабе, Бродов набрал бы проверенных людей: надёжную, сообразительную молодёжь из младшего комсостава. Таких, что им не понадобилось бы разжёвывать каждое задание, но которые к тому же хорошо дисциплинированы и поперёд батьки в пекло не лезут: к начальству с дурацкими инициативами и нахальными советами не пристают, самовольных действий не предпринимают. Да и стука от них было бы намного меньше.

Николай Иванович сложа руки не сидел, активно работал над осуществлением своей мечты. Он аккуратно, под весомыми предлогами подбрасывал кому следовало идею переподчинения Лаборатории Генштабу или же Наркомату обороны…

Дверь «женской половины» открылась. Николай Иванович мысленно охнул и обернулся: ещё парламентёры?! Таисия. Увидев Бродова, девочка помедлила в растерянности и решила ретироваться, пробормотав:

— Извините, Николай Иванович, я не хотела беспокоить!

— Тася, постой! — окликнул он. — Иди сюда. Хотела посмотреть в окно?

Девочка опять помедлила — на сей раз в удивлении — и кивнула. Привычка дичиться у неё пока стойко держится. Но это может оказаться только на пользу, особенно в свете последних событий. А удивляется зря: у товарища Бродова не открылась скоропостижно сверхинтуиция; товарищ Бродов приметил направление взгляда — и только.

Надо обязательно усилить в плане подготовки изучение мимики и жестов. Тася сенситивна и без всякой подготовки прекрасно читает неречевой язык. Но она должна отчётливо представлять себе, как сама выглядит со стороны. В каждый момент она должна понимать, что можно прочесть по её лицу и взгляду. Она до сих пор ещё не видит себя со стороны. Это плохо. Ещё месяц назад ему задавали вопрос: «Вы что, не научили их работать лицом?!» А он отмахнулся: мол, это для нас вовсе не важно. Очень зря. Упущение.