Кузнецов Иван - Глубокий поиск. Книга 1. Посвящение

Ни тогда, ни теперь не могу объяснить лучше. И опять акцентирую: мы не были одни, мы встроились в масштабную, мощную операцию, кем-то организованную. Но мы не знали, так скажем, «кода доступа», мы действовали на ощупь, интуитивно. Должно быть, верующие люди делали то же через молитву, мы же нашли способ, который был ближе и понятнее нам: прямо через сердце. Когда начинает получаться, тебе… будто пространства открываются. И радостно становится. Такой индикатор…

То ли нас сморило к утру, то ли сам поток, в который мы попали и по течению которого плыли, стал стихать. Уснув на рассвете, поднялись мы, по обыкновению, рано, разбуженные жарой нового дня.

Ещё до завтрака заглянул товарищ Бродов. Рукава закатаны, гимнастёрка подпоясана, но расстёгнута до середины груди, волосы и лицо влажные, на скулах — следы свежих порезов. Он устало опустился на стул, как будто не встал только что с постели, а прошёл марш-броском десять вёрст.

— Девушки, не заметили, что сегодня ночью происходило… — он покрутил ладонью в воздухе, — в пространстве? Вы хорошо спали?

Лида, Женя и я переглянулись, что, понятно, не укрылось от товарища Бродова. Ни Катя, ни Серафима не успели сообразить, что происходит, когда Николай Иванович, выпрямившись, внимательно оглядел нас троих и потребовал:

— Рассказывайте!

— «Помощь фронту». Новый метод. — Я взялась отвечать, потому что в данном случае была вроде как зачинщицей. — Открываешь сердце и стараешься обнять всех, кому хочешь помочь. Или не кому, а…

Я задумалась. Можно ли сказать про город: «чему»? «Чему помочь»? Странно прозвучит.

Николай Иванович слабо улыбнулся, пристально глядя на меня.

— Ты что же, старалась обнять всю Москву?

— Не только…

Я смутилась и опустила глаза, ощутив, что «вся Москва» звучит глупо, а если добавить: «и всех, кто воюет», получится вообще детский лепет.

— И вы практиковались всю ночь ?

Обращался он ко мне одной.

— Пока волна шла. Жалко пропустить такую возможность, мы и держали.

Памятуя недавнюю неприятность с Жениным экспериментом, я добавила:

— Мы бы всё вам сегодня рассказали.

Последнюю реплику он проигнорировал. Пробормотал:

— Откуда ты, Таська, взяла этот образ, волну эту?.. Ладно, девушки, — он хлопнул ладонями по коленкам, как бы подводя черту под беседой, — готовьте завтрак.

Руководитель поднялся и быстро вышел в сени.

Повинуясь внезапному порыву, я выскочила следом и догнала его на улице. Солнце ослепило, горные вершины, теперь такие близкие, притягивали взгляд.

— Николай Иванович!

Он обернулся и с интересом ждал продолжения. Я уже смутилась, но отступать было поздно.

— А что вы почувствовали?

Мне важно было получить представление, как наша работа воспринимается со стороны. Тогда я лучше пойму её природу.

Руководитель усмехнулся:

— Будто сердце вынимали всю ночь.

Как для иллюстрации, он просунул ладонь за пазуху и прижал к груди. Его Красная Звезда приподнялась и рубиново сверкнула, поймав солнце.

Неожиданно и не понятно. То есть мы, получается, человеку навредили, что ли?

— Мы не хотели вас втянуть, — проговорила я сокрушённо. — Мы сами не заметили, как это произошло.

Надо впредь работать аккуратнее, хотя я пока не понимаю, как именно.

Николай Иванович призадумался, глядя не то на мою макушку, не то поверх, на горы, которые обступали нас со всех сторон.

— Тая, я не думаю, что вы меня случайно «втянули», — заявил неожиданно. — Если бы я знал, что ты делаешь, то присоединился бы совершенно сознательно… Иди. Готовьте завтрак.

То ли он всё же недоволен, что не дали ему сразу знать, то ли считает, что я поступила правильно? Так я и осталась в некотором недоумении. И как это он бы «присоединился» намеренно, если считается, что у него нет способностей?

Мы с девчонками потом ещё выслушали претензии от Кати и Симы за то, что не разбудили их и не пригласили в работу. И я сделала для себя открытие: если человек не умеет, то он и не понимает, как это происходит. Простая вещь: пока станешь кого-то будить, объяснять — настройка собьётся, можно потом снова поймать поток, а можно уже и не войти в него. По крайней мере, когда дело новое для тебя, непривычное. Мы — понимаем. Уверена: даже обидчивая Женька в такой ситуации не была бы в претензии. А девчонки не понимают, потому что не чувствуют. Вот понимает ли товарищ Бродов — загадка. Чувствует ли — тайна.

На собственном опыте Николай Иванович только что убедился: работа реальна и в чём-то весьма ощутима. Тем не менее он продолжал считать затею с энергетической «помощью фронту» бесперспективной. Настоящее дело должно иметь ясную цель и совершенно определённый, материальный, доступный наблюдению и, желательно, измеримый эквивалент результата. Иначе — как бы ни были чисты намерения, высоки цели и ощутимы затраченные усилия — мы ни за что не определим степень эффективности проделанной работы и не получим возможности скорректировать результат.

Весь опыт деятельности кремлёвского отряда нейроэнергетической защиты говорил о том же. Эксперимент отряда решено признать успешным, поддержать и продолжить, но Бродов по-прежнему бился над вопросом объективных критериев эффективности.

Он разрешил девчонкам мысленно включаться в балансировку Великих энергий по двум причинам. Во-первых, он и правда считал, что в сложившейся ситуации любой вклад — не лишний. Во-вторых, они рвались в бой, и требовалось их чем-то занять. Пока дома, в Москве, шла интенсивная подготовка, занимавшая всё время и силы, этот вопрос не стоял. Теперь же, в расслабляющей обстановке дальнего путешествия, которое Бродову удалось организовать для них с максимальным комфортом, девчонки не находили себе места. Им хватало ума не клянчить у него шерсти для вязания варежек — где её достанешь в дороге? — и не проситься санинструкторами на передовую: всё равно не отпустит.

Ещё в Москве они выступили с весьма дельным предложением: «Давайте мы попробуем прощупать немцев насчёт сосредоточения войск, техники на разных участках фронта, в резервах, насчёт ближайших военных планов. Нам только нужны фотографии их военачальников. На худой конец — имена и фамилии. Ещё можно смотреть по карте. Вы же нас разве не для этого готовили, Николай Иванович?»

И для этого тоже. Но подготовка далеко не завершена. Кому он понесёт их предсказания?

С великими трудами, усилиями и потерями профессионалы тактической и оперативной разведки добывают точные сведения. А тут — девчонки, которые не разбираются в нюансах военного искусства. Какую бы ценную информацию они ни вскрыли, они дадут приблизительные, нечёткие описания, которые ещё должен кто-то расшифровать. Допустим, Николай Иванович сделает это сам: недаром же годы службы в Генштабе отданы военной аналитике! Но ему зададут стандартный вопрос: на чём основаны выводы? И он в ответ будет показывать записи девичьего лепета? Как ни заинтересован Главный Куратор в деятельности Лаборатории, но в такой ситуации — хорошо, если пошлёт подальше лишь на словах, а не на деле!