Кузнецов Иван - Глубокий поиск. Книга 1. Посвящение

— Уже нет.

Николай Иванович не скрывал двусмысленности своего ответа.

— Вот как! — правильно поняли эксперты. — Экие вы прыткие! Создали одинокую потеряшку? Ну, вам виднее. Но как же вы намерены решить вопрос эмоциональной привязанности? Помните, мы по Игорю обсуждали?..

Обсуждали бурно. Тогда у Бродова была иная точка зрения: он считал — даже лучше, если человек не рвётся сердцем обратно, к тем, о ком тоскует, с кем не ослабевает душевная связь. Ему отвечали: с одной стороны, абсолютная душевная чёрствость вовсе противопоказана, так как не создаёт мотивации к сохранению верности, ведь в основе верности обязательно лежат чувства. С другой стороны, человек, склонный к формированию эмоциональных привязанностей, но не имеющий их здесь , легко найдёт их там . Вывод: правильно, если человек обязательно кого-то или что-то любит на Родине, но при этом в состоянии спокойно переносить разлуку в течение неопределённо длительного времени. Тася, со своей уравновешенностью и самостоятельностью, подходила к решению этой задачи идеально.

— Вопрос важен, поверьте.

— Работаем над этим. Одна привязанность уже сформирована. Очень сильная.

— Влюблённость, что ли? — поморщился эксперт.

— Нет. Товарищи, нет смысла обсуждать этот пункт. Он в работе, и я беру на себя полную ответственность за результат.

Если в жизни этим людям не привелось испытать чего-то подобного, они не поймут и отнесутся с недоверием. Влюблённость в человека, хотя бы и самая сильная, ненадёжна и склонна улетучиваться при малейшей перемене обстоятельств. Но если случилось полюбить с первого взгляда какое-то место на Земле, это не отпускает больше. Особенно город. Воздух города становится дыханием твоей души, улицы и переулки города становятся её извилинами. Это — совсем не то же самое, что любовь к малой родине. Место, где родился, зовёт тебя мягко, робко, и ты ещё тридцать раз подумаешь, стоит ли перебить память нежного прошлого суровой реальностью настоящего. Город же не скрывает перемен, он гордится, красуется ими, манит, как женщина, соблазнительными обновами, игрой стилей и образов. Николай Иванович сразу распознал то, что творилось с Таисией в первый же день её знакомства с городом. И сделал всё необходимое, чтобы это чувство окрепло и обрело твёрдую почву. Собственный опыт стал в этом деле лучшим советчиком.

Но Бродов был убеждён: нет необходимости выносить эту тему на обсуждение с нелегальщиками: привязанности — вопрос интимный.

Что касается человеческих душевных связей — они тоже формируются, хоть сроки и сжаты. В натуре девочки — глубина и сила эмоций, внешне связанных железными путами самоконтроля.

И опять же: обсуждать с приглашёнными экспертами отношения, развивающиеся в тесном мирке Школы-лаборатории, — напрасная трата времени. В этих вопросах он сам профессионал, и свои специалисты у него под боком.

— Предлагаю перейти к следующему вопросу.

— Бережёте, Николай Иванович, дела сердечные от посторонних?

На что они там намекают — их трудности. Ответ — открытый и простой:

— Бережём.

Вот так. Разведя раскрытые ладони в стороны: мол, и беречь-то нечего, я как на ладони. И скупая, усталая улыбка: давайте, товарищи, к делу — до ночи ж не закончим! Гости ответили усмешками — лукавыми и нарочито бодрыми: им-то что до маленьких секретов Лаборатории? За успех операции отвечать не им, а одному товарищу Бродову. Его дело — что обсудить, о чём умолчать… А он от ответственности никогда в жизни не уклонялся…

Главный Куратор одобрил новую кандидатуру без дополнительных обсуждений: он считал девочку подходящей для поиска с того дня, когда понаблюдал за ней в Лаборатории, а сжатые сроки подготовки любых операций никогда не рассматривал как препятствие. Кроме того, Главному Куратору было в то время точно не до нюансов деятельности лаборатории ВОРК. Продумали? Решили? Действуйте. Ответственность целиком и полностью ваша.

Насколько трудно Николаю Ивановичу дался выбор, настолько же он был уверен, что Тася сделает свой выбор легко. Никаких специальных методов он применять не станет: этот выбор человек должен сделать максимально самостоятельно и максимально осознанно. Иначе успеха не жди.

Рабочий день едва начался, мы готовились приступить к занятиям. Катя с Симой в качестве лаборанток подбирали нам стимульный материал для передачи образов и текстов, и сегодня, всё ещё злясь на нас, хихикали особенно ядовито, когда удавалось придумать «каверзу» посложнее. Мы настраивались, стараясь на сей раз не столько успокоить сознание, сколько взбодриться, чтобы не уснуть во время работы — после почти бессонной ночи.

Заглянул Геннадий:

— Таисия, к товарищу Бродову!

На меня устремились сочувственные и беспокойные взгляды: логично было предположить, что новый эксперимент опять выйдет боком, особенно мне, поскольку я взяла ответственность за его организацию. Я не дала себе времени пугаться и собираться с духом, а сразу помчалась навстречу неизвестности.

Товарищ Бродов находился в комнате один. Он сидел не за столом, а на дощатом настиле, заменявшем кровать. Спиной наш руководитель расслабленно прислонился к стене. Сразу ясно: беседа намечена долгая. Памятуя утренний разговор, я на всякий случай осведомилась:

— Николай Иванович, как вы?

— Всё хорошо. Садись!

Он указал на другой край того же настила. Я заёрзала, стараясь устроиться бочком на краешке, так чтобы оказаться лицом к руководителю. Настил был для меня высоковат, ноги болтались.

— Залезай с ногами, — скомандовал Николай Иванович.

Определённо, меня вызвали не для того, чтобы отчитать.

Товарищ Бродов не торопился начать беседу. Ждал, когда я устроюсь. А мне хотелось вернуться к утреннему разговору и ещё кое-что уточнить.

— Николай Иванович, я, кажется, знаю, что с вами произошло… ну, когда мы ночью работали. Можно быстро скажу?

— Можно. Не торопись. Что же, ты думаешь?

— Когда работаешь осознанно, то проводишь энергию сквозь себя, оттуда. — Я качнула подбородком вверх, чтобы не разводить долгих рассуждений об источнике энергии. — А если включаешься неосознанно, то можно случайно начать отдавать свою энергию, потому что нам так привычнее. Тогда и чувствуешь, будто из тебя по кусочку вынимают.

Товарищ Бродов слушал молча, не давая понять, как относится к моим словам.

— А ещё, когда работа окончена, надо прикрыть все потоки, иначе энергия дальше утекает бесконтрольно. Мы — тренированные, прикрываемся автоматически, даже если кто заснёт во время работы. А вы же не знали, что включились. Сеанс закончился, и энергия стала уходить. Так любому худо станет. Вот.

К моему изумлению, Николай Иванович спокойно ответил: