Эмерсон Хаф - Крытый фургон

— Но больше никого поблизости нет. Впрочем, мы не знаем, живы ли они. И не знаем, смогут ли они прийти к нам на помощь. — Лицо Вудхалла помрачнело. — Но одно я знаю точно, этот парень, Билл Джексон, специально повёз майору письмо от Молли. — Он хмыкнул: — Интересно, что вы все думаете обо мне? Что вы думаете о том, как я отношусь ко всему этому? Я ведь опозорен и унижен так, как никто другой. Чего мне вообще следует ожидать?

— Ты имеешь в виду, Сэм, что случится, если всем нам удастся вырваться из этой переделки и если Молли будет жива, да?

— Да. Я не отступлюсь от своих планов и никогда не откажусь от Молли. Я надеюсь, что мне будет позволено вновь встретиться с ней. Всё может измениться. Она может решить, что поступила несправедливо со мной. Это ведь всё случилось из-за того, что майор всё время торчал здесь рядом, мозолил ей глаза, заставляя её постоянно думать о нём. — Он развёл руками: — А теперь вышло так, что мы сами послали за ним!

Они разошлись. Джесси Уингейт вернулся в свой фургон.

— Как она? — спросил он жену, кивая на фургон Могши.

— В некотором смысле она чувствует себя лучше. Но в целом — ещё очень неважно, — сказала миссис Уингейт. Вокруг глаз у неё залегли тёмные круги. — Она ничего не ест, хотя жар уже спал. Если бы мы были дома, то её можно было бы легко вылечить. Но здесь... Джесси, зачем мы вообще двинулись в Орегон?

— А что нас заставило перебраться из Кентукки в Индиану, а из Индианы в Иллинойс? Я не знаю... Да поможет нам Господь сейчас!

— Всё очень плохо, Джесси.

— Да, обстановка действительно неважная. — Он обнял жену и поцеловал её. — Поцелуй нашу маленькую Молли за меня. Я желаю... желаю, чтобы...

— Я желаю, чтобы к нам подтянулись фургоны из Миссури. И тогда мы посмотрим! — сказала миссис Уингейт.

Несмотря на ранение и крайнюю усталость, Билл Джексон всю ночь гнал свою лошадь. К рассвету он преодолел расстояние в пятьдесят миль и увидел длинную колонну повозок, которая, словно змея, ползла по дороге к западу от Саут-Насс. Над всем этим словно туманная дымка висела луча едкой пыли.

До колонны оставался ещё час езды. Но Билл чувствовал, что он уже почти совсем загнал свою лошадь, и она не сможет преодолеть разделявшее их расстояние. Тогда он заставил скакуна продвигаться под прямым углом поперёк дороги. Это был знак «Иди ко мне!», который знали все, кто жил на Диком Западе. Он надеялся, что кто-нибудь увидит этот сигнал. Затем он соскочил на землю и улёгся прямо в пыли. На него неудержимо наваливался сон. Лошадь улеглась рядом с ним. Как и сам Билл, она была совсем без сил. Вскоре к ним подскакал майор Бэнион в сопровождении ещё трёх человек.

— Билл! Билл! — закричал Бэнион.

Он соскочил с коня и, нагнувшись к Джексону, слегка потряс его за плечо. Мгновенно проснувшись, Джексон вскочил, схватив ружьё.

— Кто это? — заорал Джексон со сна.

— Спокойно, Билл! Это твои друзья! Спокойно!

Старый охотник протёр глаза.

— Должно быть, я заснул, — пробормотал он. — Моя лошадь... о, моя бедная кобылка! Смотрите, что случилось с ней!

Он быстро объяснил, с каким поручением его послали сюда, затем сунул руку в кисет и передал майору письмо от Молли Уингейт. Бэнион впился глазами в строчки письма.

— Здесь написано следующее, Джексон: «Придите к нам на помощь».

— Ах ты, хитрец! — воскликнул Джексон. — Там наверняка написано не только про это!

— Хорошо, я прочитаю всё письмо. Здесь написано: «Уильям Бэнион, пожалуйста, приди мне на помощь, пока не поздно. Никакой свадьбы никогда не было. Я — самая испорченная и самая несчастная женщина в мире. Ты ничего мне не должен, но, пожалуйста, приходи! М.У.» — Он посмотрел на Джексона и добавил: — Вот что написано в этом письме. Теперь ты это знаешь. Скажи мне, ты что-нибудь слышал о несостоявшейся свадьбе в районе Индепенденс-Рок? Кто-то сказал тебе что-нибудь об этом? Он и она...

— Если там и произошла свадебная церемония, то это должно было быль весьма жалким зрелищем, — фыркнул Билл Джексон. — А она пишет, что никакой свадьбы вообще не было. Я думаю, она знает это лучше, чем я и кто-либо другой.

— Ты можешь ехать верхом, Джексон?

— Нет, Уильям, пока нет. Мне надо отдохнуть и прийти в себя. Запрягите в фургон самых быстрых мулов, и я поеду в нём. А потом уже пересяду на лошадь. Самое главное — мы должны попасть туда как можно быстрей, иначе будет поздно. До брода на реке Грин-ривер, где караван окружили индейцы, не меньше пятидесяти миль пути.

Бэнион быстро разделил своих людей на две группы. Примерно трети мужчин он приказал остаться в лагере и сторожить скот и повозки. Другая группа в составе пятидесяти всадников должна была двинуться на выручку осаждённым переселенцам. За всадниками следовали две фуры. В одной из них везли Билла Джексона.

Джексона разбудили в Сэнди, в двадцати милях от брода через Грин-ривер.

— А теперь опиши мне обстановку в этом месте, — попросил его майор Бэнион. — Какой там характер местности?

Билл кое-как набросал на песке грубый чертёж.

— Они окружены со всех сторон и отрезаны от воды.

— А мы можем переправиться через Грин-ривер выше по течению и ударить индейцам в тыл?

— Мы действительно могли бы это сделать. Думаю, нам надо будет разделиться на две группы. Одна ударит им в лоб, а вторая зайдёт с тыла. Тогда они окажутся сразу между трёх огней — наших двух групп и переселенцев. Если они побегут от нас в сторону фургонов, то переселенцы встретят их убийственным огнём. Если они побегут от повозок в нашу сторону, то тут уже мы дадим им жару. А если они вообще побегут с поля боя, то мы станем преследовать их все вместе. Думаю, что устроим им хорошую баню. Я больше всего опасаюсь в данном случае сопротивления со стороны «воронов». Что же касается баннаков, то, я уверен — они бросятся врассыпную, едва мы только по-настоящему надавим на них.

На рассвете следующего дня первопроходцы, которые уже страдали от иссушающей жажды и уже почти впали в отчаяние, услышали, как индейцы забили в барабаны и засвистели в дудки. Со стороны врагов вновь послышались воинственные песнопения. В стане путешественников началась тревога.

— Они идут! Они снова идут на нас! — послышалось со всех сторон.

Сердца переселенцев дрогнули. Они увидели, как, выходя из своих укрытий, против них выступило около тысячи дикарей. Краснокожие надеялись, что теперь, после суточной осады, бледнолицые заметно ослабли и их сопротивление не будет таким отчаянным, как раньше.

Но не успели все индейцы выйти из укрытия и выстроиться напротив лагеря переселенцев, как раздался треск ружейных выстрелов и послышались воинственные крики — но только не самих индейцев, а других белых людей. Осаждённые увидели, как в гущу врагов врезалась большая группа всадников, напиливших во все стороны из ружей. И они сообразили, что наконец-то миссурийцы примчались им на помощь.