Сергей Беляк - Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката

Весь процесс со стороны гособвинения фактически тащила на себе его более опытная и старшая по званию коллега. Но иногда Плохотнюк тоже открывал рот.

Итак, после того как Игорь Ясный ответил на все вопросы защиты, Плохотнюк и взял слово. Коротко подстриженный, с торчащим вперед чубчиком, нахмуренным лбом и юношеским румянцем на щеках, гособвинитель с полминуты пыжился, но потом все-таки спросил:

— Скажите, свидетель, вас когда-нибудь вызывали в милицию?

— Да, — сказал Ясный.

Плохотнюк заерзал на стуле:

— Расскажите.

Здесь надо пояснить, что Игорь Ясный — интеллигентный, спокойный и, я бы даже сказал, очень мягкий человек. Он родился и вырос в Таллине, в семье известных художников, получил консерваторское музыкальное образование, как музыкант и певец работал со многими популярными советскими и российскими артистами.

Но по своему мягкому, застенчивому характеру Игорь напоминает мне моих питерских друзей-музыкантов, для которых музыка и дружба — понятия святые. Такое впечатление, что все они следуют трем заветам Валерия Брюсова и, несмотря ни на что (ни на возраст, ни на научно-техническую революцию, ни на изменения в стране и в мире), продолжают «поклоняться искусству, только ему, безраздумно, бесцельно»… И вот такой человек стоял в качестве свидетеля в зале Иркутского областного суда и отвечал на вопросы гособвинителя Плохотнюка.

— Итак, — повторил Плохотнюк, — расскажите, зачем вас вызывали в милицию?

— Да, было такое… — стал вспоминать Ясный. — Примерно полтора года назад. Ко мне в студию приехали два полковника милиции. Или подполковники, не помню. И спросили: «Это вы Игорь Ясный?» — «Да, — отвечаю, — это я. А что такое?» — «Вы, — говорят, — должны проехать с нами».

Привезли в ГУВД, завели в кабинет. А там — генерал. Ну, их самый главный начальник. Он приказал тут же подать чай, кофе, коньяк там, закуску какую-то принесли. Пригласил он меня за стол и говорит: «Игорь Иванович, а не вы ли написали песню “За мужскую дружбу”?» — «Да, — отвечаю, — есть у меня такая песня». — «Игорь Иванович, — он мне, — а вы не разрешили бы нам, нашему милицейскому хору, исполнять эту песню?» — «Да ради бога, — отвечаю, — берите! Пойте на здоровье. Я буду даже рад».

Мы тут же с ним выпили по чуть-чуть, ради такого дела и за знакомство. Поговорили немного о жизни, и всё. Меня отвезли назад в студию…

Выслушав это, Плохотнюк еще больше нахмурился. Судья и все мы, защитники и подсудимые, смотрели на расстроенного гособвинителя и ждали, что он будет делать дальше.

Подумав с минуту и полистав для вида бумаги, Плохотнюк выдавил из себя второй вопрос:

— А еще был случай, чтобы вас доставляли в милицию? — Он с надеждой посмотрел на свидетеля: — Когда-нибудь…

— Ах да! — воскликнул тот. — Было. Точно, был еще один случай…

Плохотнюк даже расправил плечи.

— Можете рассказать?

— Конечно. Но это было уже позже. Приехали ко мне в студию два полковника. Или подполковника. Но уже другие. Говорят: «Вы Ясный? Проедемте с нами. Тут недалеко».

Приезжаем в ГУВД, заводят в кабинет к тому же генералу. Ну, он меня, конечно, встречает уже как старого знакомого. Тут же принесли чай, кофе, коньяк… И он мне рассказал, что их хор занял с моей песней первое место на конкурсе милицейских хоров. Кажется, в Екатеринбурге. И, значит, поблагодарил меня, а я его поздравил. Посидели, выпили, поговорили. Хороший такой, солидный дядька…

В зале раздались смешки.

Плохотнюк, раскрыв рот, смотрел на Ясного не мигая. А тот, стоя за свидетельской трибуной, учтиво смотрел на него.

— Вопросов больше нет, — произнес, наконец, прокурор.

— Поясните, Игорь Иванович, — сказал я, — а кто был автором этой песни? Вы один?

— Нет, я являюсь только автором музыки, а стихи написал Игорь Иннокентьевич Абанин.

При этих его словах в зале раздался оглушительный смех, так как только что названное имя принадлежало человеку, о котором здесь на протяжении всего многомесячного судебного процесса гособвинители говорили как об одном из основных криминальных авторитетов и лидеров братского ОПС (организованного преступного сообщества).

И тут уж впору было смеяться не только защитникам и подсудимым, но и судье, что он и делал, закрывая лицо руками. И только гособвинитель Плохотнюк, по-мальчишески насупив брови и обиженно оттопырив губы, сидел, уставившись в одну точку.

Около трехсот свидетелей были допрошены нами на том процессе, и все они опровергли утверждение гособвинителей о создании подсудимыми указанного ОПС или об участии в нем. В результате суд оправдал их всех по статье 210 УК РФ («Организация преступного сообщества»).

И я, несколько раз встречавшийся в Братске с Игорем Абаниным, видел в нем кого угодно: и удачливого предпринимателя, и талантливого организатора спорта — президента Федерации дзюдо Сибирского федерального округа, и создателя знаменитой местной детской спортивной школы дзюдо, и заядлого охотника, и даже поэта, но никак не криминального авторитета. Впрочем, никого убеждать в этом не собираюсь. Особенно тех, кто тупо причисляет к этому мифическому ОПС даже Игоря Несынова «по прозвищу Ясный».

А вот несколько строк из той самой песни на стихи Игоря Абанина «За мужскую дружбу!», с которой хор иркутских милиционеров поехал на всероссийский конкурс и одержал там победу.

Мы не знали, что у нас получится,

Ноша ожиданья тяжела,

Вера и Надежда нам попутчицы,

Да мужская дружба лишь была.

Время неуклончиво отмерило

Всё, что было так или не так,

А мужская дружба всё проверила,

Отразила истину в делах.

За мужскую дружбу

подниму бокал,

О таких друзьях

я и не мечтал.

Вы мне Богом посланы,

посланы Судьбой,

Нас теперь вовек

не разлить водой.

За мужскую дружбу

подниму бокал,

За друзей, кто рядом,

и тех, что потерял.

Мы печаль и радость

делим пополам,

Если будет нужно,

жизнь свою отдам…

В марте 2005 года Игорь Абанин подарил мне две книги своих стихов: «Театр жизни» и «Жить человеком тяжело». Это, без всякого преувеличения, уникальные издания, несущие на себе отпечаток нашего времени. Их содержание (незамысловатые, но искренние стихи на вечные темы дружбы, любви, верности, стихи о родителях и о детях, о своем родном крае и большой Родине) полностью вписывается в жанр так называемого русского шансона — уникальной субкультуры, присущей только народам бывшего Советского Союза. А вот дизайн книг, выполненный в стиле «китч а-ля рус» и идеально соответствующий их содержанию, просто бесподобен! Будь эти книги представлены на какой-нибудь международной книжной выставке, я думаю, они вполне могли бы получить там заслуженные награды и в любом случае не остались бы незамеченными.