Николай Буянов - Призванный хранить

— Да, добрый господин, — пискнула девочка. — А как же ты?

Антон нетерпеливо махнул рукой в обратном направлении.

— Доброму господину нужно туда... Он должен помочь другим добрым господам. Ну, иди скорее!

Обратный путь он преодолел в мгновение ока. Только подумал как о чём-то неважном, что, собственно, безоружен: сабля Сандро осталась в хижине. Учил тебя Аккер, бестолкового: оружие всегда должно лежать под рукой, чтобы можно было схватить в любой момент... Ладно, разберёмся на месте. Мелькнул знакомый распадок и недостроенная молельня. (Почудилось, будто Богоматерь пристально посмотрела в спину — то ли с укором, то ли благословляя...) Внизу открылась прибрежная долина и несколько глинобитных хижин. Над двумя или тремя уже клубился чёрный дым, и какие-то люди верхом на лошадях по-хозяйски разъезжали вокруг. Другие, пешие, суетливо сновали туда-сюда, таская награбленное.

Аккер взорвал это благолепие, точно проткнувший атмосферу метеорит. Неразлучная секира размытой серебристой полосой взлетела и опустилась — и душа первого бандита, на беду свою оказавшегося поблизости, мигом ухнула в преисподнюю. Монах, не сбавляя хода, экономным взмахом сабли уложил второго, заполошно рванувшегося из разорённой хижины. Кто-то пустил в него стрелу — монах очень профессионально перекатился, уйдя от выстрела, заплёл ошалевшему стрелку ноги и одним движением полоснул клинком по незащищённой шее. Антон мимолётно восхитился: ангельское смирение, однако, демонстрирует добрый христианин... Интересно, в каком спецназе он прошёл подготовочку?

Местные жители, те, кто уцелел, увидели поддержку и воспряли духом. Бойцы из них, правда, были никудышные, но мужества и стойкости им было не занимать. Где-то рядом с упоением рубились Лоза и Баттхар, встав спиной к спине. Баттхар был уже ранен: вышитая аланская рубашка с одного бока висела клоком и набухала кровью. У Антона защемило сердце. Ладно, Аккер, зло подумал он, потом поговорим. И, клянусь, ты мне объяснишь...

Разбойник в чёрной облезлой шапке и меховой безрукавке вылетел из-за угла дома, заорал что-то неразборчивое и взмахнул саблей, целясь Антону в голову. Благодарное за науку тело сделало всё само: придержало атакующую кисть, мягко упало на спину и выставило перед собой колено. Бандит, не удержав равновесия, перелетел рыбкой, пропахав носом борозду в земле, и Антон, не вставая, полоснул отобранным клинком по шее, справа налево. И даже не отвернулся, когда чужая кровь взметнулась бурым фонтаном, обрызгав лицо. Наверное, следовало бы ужаснуться: ведь только сейчас, своими руками, убил человека (пусть неизвестно какого по счёту, пусть бандита, но — человека, рождённого матерью...). Однако душа дисциплинированно молчала. Только шевельнулось нечто похожее на удовлетворение от хорошо проделанной работы.

Он поискал глазами Аккера. Тот широко шагал вдоль кривой улочки меж домов и с методичностью автомата на конвейере взмахивал порыжевшей секирой. На него налетали втроём-вчетвером и тут же с воем отскакивали. Или оставались лежать неподвижно, медленно стекленея глазами. Антон мимолётно посочувствовал бандитам: уж лучше бы сразу бежали к реке и кидались в воду. Может, кто-нибудь и спасся бы, хоть один из десятка...

В центре селения ещё шёл бой, а на окраине таскали мешки с награбленным и ругались из-за добычи. Какой-то человек — болезненно бледный, со страшным родимым пятном во всю щёку, пытался отдавать команды, но его не слушали.

Чужой клинок свистнул над ухом. Антон отшатнулся, вскидывая саблю, толкнул в грудь свободной рукой — противник спиной вперёд влетел в дверь хижины, через порог, и там затих. Антон шагнул следом. И едва не споткнулся о мёртвую женщину.

При жизни она была настоящей красавицей. Уголком сознания Антон заметил тонкие черты лица, нос с едва заметной горбинкой и длинные волосы — чёрные, с сизым отливом, словно воронье крыло. Только широкая резаная рана через все горло портила дело — будто жутковатая усмешка... И изодранная одежда, которую кто-то явно пытался сорвать, да, видно, времени не хватило. Он с усилием оторвал взгляд от женщины и посмотрел на бандита — тот сидел возле дальней стены и старался сделать вид, что его тут нет вовсе.

— Это не я, клянусь, — прошептал разбойник. — Я только держал...

Раскалённый кровавый туман рогатым копьём ткнул в макушку. Дикий, звериный крик вырвался из глотки — яростный и обнажённый, словно человек, с которого содрали кожу...

— КИАЙ!!!

Проведи Антон подобный удар на татами — быть бы ему чемпионом мира. А скорее — пожизненно дисквалифицированным, с последующим осуждением по одной из строгих статей УК, и самый крутой адвокат не отмазал бы. Бандит умер сразу, не мучаясь. И наверное, не осознав, что умер, — по крайней мере это было милосерднее, чем перерезанное горло той женщины. Теперь оно будет сниться мне по ночам, подумал Антон. И тихо улыбаться, заставляя вскакивать в холодном поту...

В хижину вошёл Аккер, держа в руке секиру. На рукаве чернела запёкшаяся кровь — то ли своя, то ли чужая.

— Я где велел тебе находиться? — рявкнул он.

— А иди ты, — устало огрызнулся Антон. — Баттхара ты и не подумал отослать. А если бы его убили?

Горец, против ожидания, ничего не ответил. Пригнув голову, вошёл через порог, присел над мёртвой и прикрыл ладонью её глаза. Потом перевёл взгляд на труп разбойника и спросил:

— Чем это ты его?

— Рукой, — нехотя отозвался Антон. — Так уж получилось.

Аккер покачал головой.

— Надо же. Удивительный ты человек, чужеземец.

Бой ещё тёк. Разбойники были растеряны: они, хоть и не чуждые драке, привыкли к неумелому и малочисленному сопротивлению. А тут коса неожиданно нашла на камень. Точнее — на гранитную скалу. Большинство, похватав награбленное, спешили к лошадям — убраться восвояси. Аккер поискал глазами их главаря, всмотрелся пристальнее, будто не веря себе, и с радостным удивлением сказал:

— Тамро!

И рассмеялся — словно там, на каменистом берегу, стоял его старый друг, с которым когда-то, много лет назад, с упоением резался в морской бой на уроке геометрии. А потом пошёл к Тамро — через всё селение, нетерпеливо расшвыривая тех, кто оказался на дороге. То же самое вдруг сделал и монах, вращавший мечом-кончаром не хуже послушника из монастыря Шаолинь.

Они оба мощно и ходко двигались параллельными курсами к одной точке, будто два ледокола. И не находилось ещё силы, способной не то чтобы остановить их, а хотя бы сбить с шага. Интересно, мелькнула у Антона мысль, кто придёт раньше? Шансы у обоих примерно равны — впору было делать ставки, как на тотализаторе...

Но тут Аккер, безбожно нарушив правила соревнования, крикнул, срывая горло: