Игорь Болгарин - Горькое похмелье

В отличие от других деникинских генералов Слащёв относился к батьке с должным уважением и даже почтением. Батько, несомненно, был самородком, своего рода партизанским талантом или даже гением.

Платформа ощетинилась пулеметами, хотя здесь, на открытой местности, Слащёву ничто не угрожало. Но – Махно… Черт его знает, что он придумал и что еще придумает в последующий час!

Западный ветер донес звуки отдаленного боя.

– Кажется, началось, – сказал начальник штаба корпуса полковник Дубяго, стоявший рядом со Слащёвым. И вздохнул облегченно: – Со стороны Саврани, как мы и думали.

Тут же закрякал телефон. Слащёв выслушал сообщение: «Махновцы силой примерно до полка наступают в западном направлении. Втягиваются в ловушку. По-видимому, этот полк – авангард, своего рода разведка боем. Пока пропускаем, заманиваем».

Генералу сообщение не понравилось. Разведка боем силой в полк? Странно.

Скинув с головы башлык грубого брезентового плаща, он прислушался к восточной стороне, но ничего не услышал, кроме легкого глухого стука, который издавал моросящий дождь, падая на брезент. К тому же сторона была подветренная. Да и расстояние…

Генерал смахнул влагу с плеча. Телефонист пытался связаться с Первым Симферопольским полком. Но тщетно он закрывал рукой трубку, требуя на связь дружка – полкового телефониста. Выяснилось: провод был оборван. Очень плохой знак!

Слащёв решил скакать туда сам, велел подать коня и предупредить конвой. Но тут же отменил приказ. Морось внезапно оборвалась, блеснуло солнце, и словно из этой небесной прорехи, как огненный вестник, явился конный связной. Вскочив на насыпь, он осадил храпящего коня у самого борта платформы.

– Ваше превосходительство! Капитан Шаров докладывает: махновцы вышли тремя плотными колоннами, разворачиваются. Конница готовится к атаке.

– Куда движутся? К Саврани?

– Никак нет. На Ольвиополь и Ольшанку… Капитан Шаров также просил доложить, что, по данным разведки, Махно получил от Петлюры боеприпасы, но в ограниченном количестве, сдал Петлюре своих раненых, а также пополнился за счет группы Якира тремя тысячами конницы и девятью тысячами пехоты…

Слащёв опустил голову. Сообщение – хуже некуда! Махно опередил его. Генерал уже не успеет перестроиться и оказать помощь трем полкам «загона»: они обречены. Капитан Шаров, незаменимый начальник разведки, чуть-чуть опоздал с сообщением. На час-два. Анархистский батько всех обскакал. Но… бой будет пороигран, сражение – нет. От Слащёва батьке увернуться все же не удастся. Генерал сам, будучи начальником штаба у Шкуро, проходил тактику партизанской, рейдовой войны. Он знал, как в клочки разнести Махно!

– Какие будут распоряжения, ваше превосходительство? – связной едва сдерживал разгоряченного коня, который месил копытами грязь и скользил вниз.

– Никаких. Если доберетесь до Первого Симферопольского, или Керчь-Еникальского, или Второго Феодосийского – передайте: держаться! Начнут отступать – их вырубят! – Генерал посмотрел на молоденького конного: юнкер или прапорщик? Горячий. – Впрочем, можете ничего не передавать. Им и без того все ясно! Вы поняли?

– Так точно! – Связной козырнул и исчез в разгорающемся солнечном пятне, выжигавшем дождь.

Провожая всадника взглядом, Слащёв подумал: «Солнце Аустерлица. Поглядим еще, поглядим, кому оно посветит!»

– Николай Петрович! – обратился он к полковнику Дубяго, который, зная характер генерала, не вмешивался с предложениями, ожидая, когда позовут. – Положение, похоже, такое. Превосходящими силами Махно сомнет три наших полка. Это случится, когда у них кончатся боеприпасы. То есть очень скоро. Но и у Махно потери будут немалые: наши полки стойкие. Махно будет измотан и также останется без боезапаса. Он рванется дальше, в степь, откуда мы его только недавно вытеснили. Основные силы нашего корпуса свежи и хорошо снабжены. Собирайте всю кавалерию. Пригоните поездами из Умани конный полк генерала Попова. Срочно. Пехоту – на любые повозки, тачанки, на все, что способно двигаться. Реквизируйте у местного населения. Мы настигнем Махно, как только он остановится для передышки и смены лошадей. И уничтожим!.. У вас есть замечания? Возражения?

Полковник с минуту подумал. Он был опытный штабист, тактику изучал не только в академии, но и на полях сражений. План Слащёва был единственно верным и, безусловно, вел к победе. Полной победе.

– Замечаний нет. Разрешите действовать?

– Говорят, у Махно в заместителях какой-то немецкий генерал, – вмешался в разговор штабной капитан, дерзкий не по годам и не по чину. Шрам от шашки, навсегда изуродовавший его красивое юное лицо, давал ему право на некоторое пренебрежение субординацией. – Ведь какой блестящий маневр! Перевернул фронт! Пробьет наши полки – а дальше пустота, простор, одни мелкие гарнизоны… В то время как основные силы заняты походом на Москву. Махно станет малороссийским царьком.

Дубяго недовольно посмотрел на капитана, но Слащёв нашел в себе силы улыбнуться. Он любил молодых и дерзких: сам недавно был таким же.

– Про немецкого генерала – чушь, – сказал генерал. – Чушь, милый Сашенька! Махно – самородок. Когда в стране спокойно, когда она в развитии, такие люди идут из деревни в Ломоносовы, Кулибины. А когда творится черт знает что и наши интеллигенты устраивают овации террористам, они идут в анархисты, в батьки, в атаманы… Что касается Махно, даст Бог, мы укажем этому батьке его место!

Все, кто находился на платформе, улыбнулись. Лишь у Нины, жены генерала, «юнкера Нечволодова» лицо не выразило особой радости. Она знала, что случайные, нечаянные победы, и верно, достаются зачастую легко. А жданные – они трудные. Они окроплены немалой кровью.

Махновцы атаковали одновременно все три слащёвских добровольческих полка, вытянутые в линию: для эшелонирования не было резервов, да и надобности в этом до сих пор не было. Первые потери махновцев были чудовищны. Цепь ложилась на цепь. Но напор батькиных войск не ослабевал, казалось, силы махновцев неистощимы. Число их превосходило все расчеты, сделанные по донесениям разведчиков.

Полки Слащёва, составленные из офицеров, юнкеров и прошедших обучение в боях колонистов, держались как могли и, может быть, выстояли бы, но тут стала ощущаться острая нехватка боеприпасов. Первыми смолкли пулеметы. Затем опустели подсумки у пехоты. Единственный полк, который мог успеть помочь своим соратникам – Пятьдесят первый Литовский, – на марше попал под удар тачанок Кожина, особой махновской части, имевшей боевой полукомплект. Полк был уничтожен, остатки рассеялись по балочкам и перелескам.

Остальные силы белых, три офицерских полка, экономно отстреливаясь, вынужденно разошлись в двух направлениях, к селам Краснополью и Перегоновке, и там, недалеко от хаток, в мелких перелесках и садках, были окружены. Патроны у белых кончились!